приоткрывается. Ее тело приподнимается и снова опускается на меня.

— Вот так. Оседлай меня, Элли, — говорю я ей, когда она начинает увеличивать темп, стремясь к разрядке.

Слышится подергивание ручки, за которым следует стук.

— Почему дверь заперта? — Раздается крик Гейба.

Элли замирает. А я нет. Мы не остановимся, блять. Взяв ее за бедра, я приподнимаю ее и снова прижимаю к себе. Она издает стон, и я делаю это снова.

— Серьезно, Джио? Мы, блять, там тренируемся. Общественные зоны не для траха, — кричит Гейб.

— Мы должны остановиться, — говорит Элли, когда я снова поднимаю ее и притягиваю обратно к себе.

— Мы не остановимся, блять. Кончай за мной, Элли. Я хочу почувствовать, как твоя киска сжимает мой член, — говорю я ей.

— О боже, да. Джио! — стонет она, когда ее тело напрягается, а киска сжимается вокруг меня. Электричество пробегает по всем моим нервным окончаниям, и сразу же за этим следует моя собственная разрядка.

Я хочу вернуться в гребаный спортзал с Элли. Сегодняшняя утренняя тренировка была самой приятной из всех, что я когда-либо испытывал. Вместо этого я стою на одном из наших складов под пристальными взглядами моих братьев, которые, вероятно, гадают, как я отреагирую. Стоит ли им беспокоиться или нет.

Но беспокоиться нужно не Гейбу и Санто. А тому мудаку, который это сделал. Когда я найду его, то получу гребаное удовольствие, сдирая кожу с его тела, кусок за куском. Я буду резать его, искать новые креативные способы причинить боль. Я отомщу за четырех солдат, которые сейчас лежат передо мной. Один из мужчин нашел их здесь этим утром: у них были отрезаны мизинцы на руках и зажаты между зубами. Они обнажены, покрыты порезами, ожогами и свежими синяками.

Этих людей… моих людей… пытали. За что? Понятия не имею. Они — солдаты низсшего уровня. У них нет никакой информации, которая помогла бы кому-то уничтожить нас. Так зачем же преследовать их?

Затем я замечаю записку, написанную кровью, рядом с телами.

Дома были созданы для того, чтобы гореть.

Эта фраза слишком хорошо нам знакома. Отец говорил ее всякий раз, когда мы были на войне, когда у нас появлялся новый враг, о котором нужно было напомнить…

Старик издевается надо мной из могилы. Я слышу его голос в своей голове.

— Ты думал, что победил. Но я всегда побеждаю, Джио. Не забывай об этом.

— Кто-нибудь проверял камеры? В этом здании есть видеонаблюдение. Они должны были что-то заснять, — говорю я.

— Отснятый материал был вырезан. Не хватает пятнадцати минут, — говорит мне Дэн.

— Как, блять, мы еще не нашли этих ублюдков? — кричу я.

— Джио, мы их найдем. — Гейб делает шаг вперед и кладет руку мне на плечо.

Я отмахиваюсь от него.

— Да, до или после того, как они, блять, уничтожат все, что у нас есть?

— Я еще раз обыщу кое-что из папиной собственности. Хочу убедиться, что я ничего не пропустил, — говорит он, после чего уходит.

— Дэн, иди с ним. С этого момента все разбиваются на пары. Не ходите поодиночке, — говорю я им, затем поворачиваюсь к Джеймсу. — Убедись, что за Элли следят по крайней мере трое мужчин. И за Вином.

— Сделаю, босс, — говорит Джеймс, уже выходя из комнаты и прижимая телефон к уху.

— Мне нужно навестить их семьи. — Вздыхаю я.

— Я пойду с тобой, — говорит Санто.

— Нет, ты останешься здесь. Пусть приедут из похоронного бюро и заберут тела. Они заслуживают достойного погребения, — говорю я ему.

Сообщить четырем матерям, что их сыновья мертвы, потому что работали на меня, — это не то, как я хотел провести свой гребаный день. Но поручить это дело кому-либо другому я не могу. Новости должны исходить от меня.

Завершив обход и утешив четырех рыдающих женщин, я чувствую себя чертовски вымотанным. Все, чего я хочу, — это пойти домой, принять душ, выпить чего-нибудь покрепче и забыть, что сегодня вообще произошло.

Когда я захожу в гостиную, то вижу Вина, сидящего там со своей гребаной учительницей. Мисс Натт. Она все еще не поняла намека на то, что мне это на хрен не интересно. Я смотрю, как она выпрямляется и выпячивает грудь. Игнорируя их, я подхожу к бару и беру виски с полки.

— А, Джио. Можно вас на пару слов? Об успехах Винченцо, — спрашивает мисс Натт.

— Вы можете позвонить Элли и поговорить с ней об этом. — Я пренебрежительно машу рукой. Элли нравится эта маленькая игра с учительницей Вина. При каждом удобном случае она старается показать женщине, что я занят. Не то чтобы я когда-либо жаловался на то, что Элли соперничает с другой женщиной из-за меня.

— Не обижайтесь, но я бы предпочла поговорить с вами. Элоиза не способна понять важность образования Винченцо. Она, конечно, хорошенькая, но интеллект — не сильная сторона девушки, — говорит мисс Натт, поднимаясь со стула.

После, и без того дерьмового дня, именно это окончательно выводит меня из себя. Я принимаю переполняющую меня ярость.

— Что ты только что сказала, блять? — Мой голос спокоен, тих, ровен. Но моя рука уже сжимает пистолет, который я только что достал из пояса и направил прямо на женщину передо мной.

Мисс Натт ахает и делает шаг назад, ее лицо бледнее мраморной столешницы.

— Джио, расслабься. Убери пистолет, — говорит Вин.

— Да, думаю, вам нужно расслабиться. Знаете, я могу помочь вам с этим. И, может быть, мы сможем договориться, чтобы Винченцо получил высшие оценки на выпускных экзаменах. — Учительница Вина быстро приходит в себя и направляется ко мне.

— Вы, должно быть, разыгрываете меня. Вы приняли меня за шлюху, мисс Натт, — говорю я ей и нажимаю на курок. Я вообще не знаю, почему это делаю. Если честно, то это даже не на сто процентов ее вина. Она просто стала переломным моментом после действительно дерьмового дня.

— О боже! — Раздается голос Элли позади меня. Я оборачиваюсь, пистолет выскальзывает из моей руки и падает на пол со звоном. Она не должна была