руке рог, который еще мог послужить мне оружием.

— У льва есть имя? — спросил я.

— Совершенно верно. Его зовут Чилба. Он живет с нами уже больше года. Он был среди добычи, которую мы захватили с каравана нубийского торговца. Торговец намеревался преподнести зверя в подарок царю Птолемею. Такой ручной лев, как Чилба невероятная редкость - достойный подарок для любого царя.

— Но ...  такая вонь из его пасти! — Я зажал нос, потому что в этот момент лев широко зевнул, и в мою сторону потянуло ядовитым дыханием.

Артемон вздохнул: — Похоже, у Чилбы гнилой зуб. Это приводит его в раздражение - отсюда и тот жалобный вой, который он время от времени издает, совсем не похожий на его обычный рев. Может быть, Чилба и ручной, но пока ни один из нас не проявил достаточной храбрости - или глупости - чтобы сунуть руку в пасть льва и вырвать этот гнилой зуб.

Лев сел, втянув все четыре конечности. Он продолжал смотреть на меня с насмешливым выражением своей морды.

— Эти цвета ... эта нелепая грива ... накладной хвост и рог...

Артемон рассмеялся: — Тебя интересует наряд Чилбы? Эту идею воплотил один из наших сообщников, человек, обладающий значительным мастерством в создании подобных штучек, который работал на очень высоком уровне. Даже при дневном свете иллюзия была довольно убедительной, не так ли? Мастера больше нет среди нас - он уехал в Александрию - так что будь осторожен с этим рогом. Боюсь ты, возможно, уже повредил накладной хвост, так небрежно отбросив его в сторону. — Он заметил мою раздраженную реакцию. — Не чувствуй себя глупцом, Пекуний! Каждый присутствующий здесь, который встречался с Чилбой при тех же обстоятельствах, был одурачен львиным ... нарядом, если можно так выразиться. И, осмелюсь предположить, большинство этих посвященных выставили себя еще большими придурками, чем ты.

Взглянув на толпу, я заметил несколько натянутых улыбок и раскрасневшихся лиц среди общего веселья.

Лев моргнул. Он еще раз зевнул, наполнив воздух зловонием, затем перевернулся на бок, положил голову на лапы и закрыл глаза. Двигался только его хвост, обмахивая воздух и шурша пальмовыми листьями.

Я сделал вдох и понял, что это был первый полный вдох, который я сделал с начала испытания. Мои плечи поникли. Я внезапно почувствовал себя измученным и слабым, как ребенок. Даже полый рог казался мне тяжелым в моей руке. Наконец, я повернулся спиной ко льву, чтобы посмотреть на Артемона, вытянув для этого шею.

— А как насчет другой стороны ямы? Что, если бы я решил пройти через вольер с крокодилом?

Он приподнял бровь: — Многие делали это до тебя.

— И тот канат тоже перетерт?

Артемон покачал головой: — Нет, веревка над крокодилом цела. Если человеку удается пройти по ней, он прошел посвящение. Но очень немногим мужчинам это удавалось.

— Они падали в яму с крокодилом?

— Да.

— Выжил ли кто-нибудь из этих людей?

— Какой ты любознательный, Пекуний! Но раз уж ты спрашиваешь, я могу вспомнить только один такой случай. Человек выжил, да, но ему не разрешили присоединиться к нам. Мы подлатали его, как могли, дали денег и отправили восвояси. Исмена сказала, что он принесет нам несчастье. Какой прок от бандита, лишившегося руки?

Я вздрогнул: — Значит, крокодил не домашнее животное?

Артемон рассмеялся: — Мангобблер, никакое не домашнее животное, хотя он с нами дольше, чем Чилба.  И, Мангобблер, кажется, всегда в плохом настроении.

Словно для того, чтобы продемонстрировать это, из второго вольера внезапно донесся стук - крокодил яростно забил хвостом по стене.

Ракетка заставила меня напрячься, но никак не повлияла на льва, который, казалось, крепко спал. Даже его хвост перестал двигаться.

Конец тонкой веревки внезапно упал к моим ногам. Я поднял глаза и увидел, что Менхеп держит другой конец, который был несколько раз намотан на его кулак: — Тебе пора выбираться, - сказал он.

Я взглянул на веревку, затем на льва. Зверь начал храпеть. Он скулил и подергивал лапами, как будто во сне.

Бетесда любила кошек. Не таких огромных, как эта, а гораздо меньших по размеру, которых можно встретить повсюду в Александрии и во всех других городах Египта, которые я посещал. Для жителей Нила кошки были священными животными, защищенными законом и обычаями от любого вреда. Им разрешалось приходить и уходить, когда им заблагорассудится, жить в храмах и общественных зданиях и даже в домах людей, где семьи почитали их как маленьких богов и богинь. Мальчиком, выросшим в Риме, я издали видел львов на гладиаторских аренах, но никогда не сталкивался с египетскими домашними кошками. Я никогда не представлял, что люди могут сосуществовать и даже жить рядом с такими существами, но Бетесда уверила меня, что к ним можно не только безопасно приближаться, но даже обращаться с ними таким образом, чтобы доставлять удовольствие как людям, так и кошкам.

Мне в голову пришла мысль. Безумная мысль, конечно, и все же …

Возможно, у меня кружилась голова от только что пережитого испытания, я был пьян от избавления от опасности и, как у пьяницы, у меня помутился разум. Или, возможно, пережитое прояснило мою голову, и мой ум стал острее, чем когда-либо. Каким бы ни было мое душевное состояние, как только эта мысль пришла мне в голову, я почувствовал непреодолимый импульс воплотить ее в жизнь.

Пальцами я распустил конец тонкой веревки, так что она заканчивалась несколькими прочными, но гибкими прядями. Когда я был удовлетворен этой работой, я медленно приблизился к спящему льву.

Я присел на корточки рядом со зверем и осторожно положил руку ему на бок. Зверь ответил вздохом. Я почувствовал, как при дыхании то поднимается, то опускается его грудная клетка. Хотя его пасть была закрыта, запах от его гнилого зуба в такой непосредственной близости заставил меня поморщиться.

Мужчины надо мной притихли.

— Что он задумал? — Пробормотал Менхеп.

Я медленно погладила грудь льва, затем его морду, чувствуя дрожь страха и возбуждения. Крашеный мех был грубее,