— Всё будет нормально, говорю тебе. Не кипятись.

— Как можно не кипятиться, когда мы тут кровавоежертвоприношение устраиваем?

— М-м-м! МММ! Вмм!

Кинжал лежал на большом камне, скрючившись в позумладенца. Рот ему перевязали старой, вонючей и рваной тряпкой, стянув её назатылке. Чёрная дублёнка пленника изрядно изорвалась, сам он пропах мочой,дерьмом и потом, его испуганные, будто кроличьи глазки бегали туда-сюда. Руки иноги тоже связали крепко двумя кожаными ремнями, которые сдёрнули с двух егобывших товарищей, которые теперь крепко спят в глубоком снегу. Однорукий иВиктор стояли тенями над ним, смотря на своего пленника, как на подопытнуюкрысу. От этого сердце Кинжала сжималось всё сильнее, и тёплая струя мочи пустиласьпо ноге.

— Ты вообще уверен, что это делается так? —поинтересовался Однорукий, оглядывая алтарный камень. Внушительных размеров, вширину как несколько автомобильных крыш, в высоту — почти доставал беловолосомудо пояса. На древнем камне, прямо в центре, был вытесан символ сварожич —главный символ древлян племени «Сварога».

Быть может, когда-то этот лагерь и цвёл жизнью, ноне теперь. Окружённый частоколом и по своей структуре напоминающий острогипредков, а также защищённый мощными барьерными печатями по всем сторонам света,этот лагерь, который на карте назывался «Искры», был совсем пуст. От былоговеличия остался только пепел и выжженная земля.

— Я знать не знаю, как приносить жертвы демонам, —ответил Виктор, — не моя это специальность.

— Твоя специальность — это заключать контракты спаханом Ада, — усмехнулся Однорукий. После того, как беловолосый узнал, Викторто и дело терпел уколы и издёвки своего товарища.

«Ладно уж, пусть лучше шутит, чем боится, — решилпро себя Виктор, — глядишь и я успокоюсь...»

— И что,будем вот так стоять? Ждать, когда этот вонючка в своём же дерьме коней двинет?— Однорукий задрал свою протезированную руку, будто угрожая пригвоздить пленникак холодному камню. Кинжал дрогнул и зажмурился. — Смотри-ка, боится. Как тебе вроли жертвы, а не охотника, сукин ты сын?

— Оставь его. — Виктор присел на камень поменьше,который стоял рядом с потемневшим от пожарища каменного изваяния бога Сварога.

К удивлению Виктора и Однорукого, это былаполноценная статуя, в полтора-два раза выше человеческого роста, пестрящаяреалистичностью и мелкими деталями. Это был высокий мужчина, широкоплечий, одетыйв свободную рубаху, с коротким рукавом, из-под который виднелись налившиеся,мощные мышцы. Глубоко посаженные, мудрые глаза, сильные руки, сложенные вместе,они упирали огромных, титанических размеров кузнецкий молот в такую жегромоздкую наковальню. Перед богом, по правую руку стоял алтарный камень, а полевую — на каменной, резной подставке, располагалось кострище. Длинные волосы,спадающие почти до плеч Сварога, были обхвачены обручем. Каждый волос, каждыйпалец, даже узоры на рубахе — всё было выполнено искусным мастером, и парнидолго удивлённо рассматривали эту статую. Пламя, лизнувшее своего отца, покрылосажей и тенью лицо Сварога, придав ему жуткий и суровый вид.

— Ладно, оставлю, — пожал плечами Однорукий. — Разуж мы нихрена пока не делаем, скажи мне, умник, почему этот лагерь к чертямвыжгли? Судя по карте, это один из пяти лагерей, пусть и не самый крупный.

Они наткнулись на этот выжженый языческий лагерьсовершенно случайно. Виктор хотел вывести их ближе к северо-востоку, где, судяпо карте, располагалось небольшое капище «Стрибога».

«Вряд ли там теперь кто-то есть, — сказал тогдаВиктор, — учитывая карту, то капище атаковали первым. В крупные лагеря намлучше не соваться».

Но они заплутали в чащах леса и вывернули не туда. Едване заблудившись, они всё-таки отыскали лагерь, но слишком большой, для небольшогоритуального места.

«Здесь, кажется, тоже никого нет, — Однорукийвзглянул на разбитый частокол и разрушенные ворота, — место в самый раз».

Виктор оглянулся на спалённый острог. Куча сложенныхиз брёвен домов обратилась в пепел, оставив после себя только наваленные другна друга истлевшие, чёрные и тонкие, изглоданные пламенем горелки. Четыреколодца, мелькавших и тут, и там, были раздроблены, а деревянные упоры, черезкоторые поднимали воду, обратились пеплом и углём. Несколько смотровых башен,которые то и дело перемежались с забором, сгорбились и почти что развалились. КогдаВиктор с Одноруким обшарили лагерь вдоль и поперёк, в нём не нашлось даженамёка на жизнь или смерть. Пустота, тёплые угли и запах пепла — больше ничего.

— Не знаю, не знаю, — пробормотал Виктор, оцениваяобстановку. — Защитные барьеры мог разрушить только чертовски сильный техник. Можнобыло, конечно, сказать, что это наши солдаты постарались, но брехня это. Этотлагерь вроде как должны были штурмовать то ли ведьмы, то ли более опытныеохотники из «Князя», но ведь трупов нет. Как будто кто-то ворвался, но передэтим…

— Всех вывели, — договорил за него Однорукий. —Тогда это вообще теряет смысл. Зачем кому-то выводить отсюда людей и потом всёк чертям крушить?

— Вероятно, дрязги внутри язычников. Ты — живойпример тому, что эти ребята с собой не могут договориться. Кощеевцы валят«молний», а те кощеевцев. И это только два их племени. А есть ещё «Яга»,«Лихо», «Домовой», «Даждьбог», «Стрибог», «Домовой», «Чернобог»… Чёрт ногусломит в их взаимоотношениях.

— Ага, — подтвердил Однорукий. — А ещё чёрт ногусломит в том, что ты, сатанист чёртов тут задумал. Если хочешь принести его вжертву тому демону, — Беловолосый ткнул на дрожащего от холода и голодаКинжала, — то почему мы сейчас ошиваемся в лагере «Сварога»? Я тут связи ненаблюдаю.

— А связи и нет, — Виктор взглянул на чистое голубоенебо. Солнце светило во всю, но тепла особо не было. Сибирская зима, холодная ибеспощадная. — Мы с тобой вообще играем в «Угадайку». Я ведь на самом деле знаютолько то, что несколько месяцев назад тот стрёмный демон не получил последнююжертву. А вот где этот демон сейчас, я понятия не имею. У нас есть толькоинформация о том, что Когнос сейчас где-то в этих лесах и рьяно воюет сязычниками. Быть может,