Шрифт:
Закладка:
Пару минут все трое удивленно смотрели друг на друга. Потом Ньярлат встал сразу за спиной девушки и обнял её. Она откинула голову назад, на его плечо. Элари захотелось крикнуть ей, чтобы она отошла... чтобы бежала прочь из этого места... но, в то же время, он вдруг ощутил бешеную, дикую ненависть к этой... к этой дуре, которой нравится принадлежать безумцу. Как же она не видит?..
- Это моя любимая, - просто сказал Ньярлат. Он прошептал несколько слов в маленькое ухо девушки. Та кивнула, вывернулась из его рук и вышла, - независимой гибкой походкой, гордо откинув голову. Ньярлат, ухмыляясь, смотрел ей вслед.
- Ужасно дикая девица, и притом, здоровая, как лошадь, - он улыбнулся и задрал рукав. На мускулистом плече открылись синяки, - несомненно, следы узких девичьих пальцев. Элари не сомневался в их происхождении. Мышцы Ньярлата были твердыми, как сталь, и только очень сильная девушка в пароксизме неистовой страсти могла оставить такие следы.
- Ты никогда не занимался любовью шесть часов подряд? - с невинным лицом спросил файа. - И при этом не терял два раза сознание? Трудно поверить, что сильного, здорового юношу можно довести до подобного, а? - он вновь улыбнулся, по-мальчишески хвастливой улыбкой. Сейчас в нем не было ничего безумного, кроме...
Элари взглянул на серебряный браслет, украшавший левое запястье Ньярлата. Браслет был массивный, толстый, украшенный хитроумным геометрическим узором, и, несомненно, очень дорогой, но сначала он не обратил на него внимания, - настолько его поразил сам Ньярлат. Сейчас он присмотрелся повнимательней.
Браслет опоясывала узкая полоска зеркально полированного серебра. Она нестерпимо блестела, но в ней было ещё кое-что, - слабые радужные разводы, какие бывают на мыльной пленке. Они переливались, как живые, независимо от того, под каким углом падал свет.
Вдруг переливы начали разгораться, становиться всё ярче, пока не превратились в фантасмагорическое сияние, перетекавшее от одного режущего глаз оттенка до другого. Элари замутило, - словно он увидел протез на голом изуродованном теле. Но это чужеродное сияние на красивой мускулистой руке выглядело гораздо хуже...
Он с усилием оторвал взгляд от диких переливов. Ньярлат стоял с таким задумчивым видом, словно всё это его вовсе не касалось. Лишь устремленные на юношу глаза блестели любопытством.
- Ты часто видишь радугу, а? - мило улыбаясь, спросил он. - А ты знаешь, чей это символ? Нет? Ну и хорошо, - я и сам не рад, что знаю, - он весело подмигнул ему и вдруг вышел.
Элари вышел вслед за ним в просторный, совершенно пустой коридор. Ньярлат, не обращая на него внимания, шел впереди, - бесшумной, энергичной походкой охотника... или хищника. Элари, впрочем, она показалась слишком пружинистой, - в ней было что-то фальшивое. Он вздрогнул и невольно перевел взгляд на стены.
Ньярлат, не глядя, ткнул в кнопку и с вежливым полупоклоном пропустил юношу в лифт. Почти бесшумно они поехали вниз, вышли в простор нижнего круглого зала. Их усердно старались не замечать. Это очень не понравилось Элари, как и сами прохожие, - несколько мрачноватых солдат в темной форме, сонная девушка в полупрозрачном платье на голое тело, пара босых смазливых подростков почти в такой же одежде...
Они обогнули бассейн, углубились в длинный коридор с низким сводом, почти темный, - единственная зарешеченная лампа свисала с потолка в самом его конце. Скоро они оказались в полумраке. Затем глаза Элари расширились, и он увидел...
Увидел, что браслет Ньярлата светится в темноте собственным, бледно-радужным светом. Он разгорелся, стал ярче, бросая едва заметный отблеск на стены...
7.
Скоро они вновь вышли на тусклый красноватый свет. Темные, поблескивающие стены здесь были словно отлиты из обсидиана. Из зиявшего в них ряда арок тянуло ледяным сквозняком, а под облезлой белой эмалью открытых настежь дверей виднелась ржавчина. В торце коридора, под лампой, тоже была такая дверь - запертая.
Здесь было холодно, но не сыро и не душно: слышался едва различимый гул машин, нагнетающих воздух в подземелье. Ньярлат шел к торцевой двери. Казалось, ему наплевать, идет ли Элари за ним, что он о нем думает и что собирается делать. В подобном бесстрашии было что-то презрительное. Юноша чувствовал, что Ньярлат гораздо сильнее его, высокого, широкогрудого, и что в гибком теле файа заключена неимоверная мощь, не очень заметная на первый взгляд. К тому же, из оттянутого тяжестью кармана шубы Ньярлата торчала рубчатая рукоять пистолета.
В едва освещенных боковых комнатах Элари заметил груды беспорядочно сваленных книг, статуэток, картин, покрытых толстым слоем пыли. Он ощутил запах гнили. Похоже, уже очень долго никто из обитателей крепости не заглядывал сюда...
- Предки оставили нам мало полезных вещей, - не оборачиваясь, пояснил Ньярлат. - Они были слишком... мягкими. То, что им нравилось, увы, полно соплей. Мы снесли весь этот хлам сюда. Надо бы его весь сжечь, да мне стало жалко - там девушки очень красиво нарисованы. А другие сюда и не ходят. Здесь холодно, а коридор темный.
Он вытянул из глубокого кармана шубы связку причудливых ключей с четырьмя затейливыми гребнями из уже знакомого Элари красноватого кобальта. Одним из них, коротким и толстым, Ньярлат отпер замок, и, повернув ручку, открыл дверь из толстой, - не меньше дюйма, - листовой стали. Вежливо пропустив гостя, он вновь запер дверь с тщательностью опытного тюремщика.
Она вела на небольшой перрон, - но вместо вагона был огражденный только перилами лифт, а туннель вертикальной шахтой падал вниз. Встав на её краю, Элари увидел редкий пунктир тускнеющих в глубине мертвенных огней и ощутил слабое движение уходящего вниз воздуха. Бездна словно манила его...
- Сюда, - Ньярлат открыл дверцу подъемника и вошел внутрь. Под весом Элари платформа ощутимо просела. Файа тут же захлопнул дверцу перил и повернул единственный рубильник.
С коротким гудящим лязгом лифт стремительно полетел вниз. Желудок Элари кулаком нажал на солнечное сплетение, дыхание перехватило, ноги на миг оторвались от пола. Входя в лифт, он подсознательно ожидал подъема, и на секунду его уколол
