Шрифт:
Закладка:
— Подобную дрянь я ел фо время службы ф армии. Проглотить можно только с чем-нибудь крепким.
Он полез в сумку и вытащил бутылку из тёмного стекла. Налил себе в кружку, посмотрел на меня неприязненным взглядом, но всё-таки решил не пить в одиночестве и плеснул мне тоже. Даже врагу он не мог позволить есть такую кашу на сухую.
— Фаше здорофье.
Он выпил залпом и принялся уминать из тарелки. Затем снова налил себе и снова выпил. Где-то через полчаса, когда тарелки опустели, а заодно и бутылка, фон Катте захотелось поговорить.
— Нанафижу походную жизнь, — кривился он, доставая вторую бутылку. — Мой Талант не подходит для фойны, но фсё равно каждый прусский дворянин объязан служить. А Фридрих, мир его праху, обожал устраифать учения. Сколько дней я профёл в его палатке, слушая, как он ругает сфоих генералоф.
— Вы хорошо его знали?
— Знал? — он хрипло рассмеялся. — Я был его доверенным лицом, Урусофф. Его отец чуть не казнил меня, когда я помог Фридриху сбежать из-под надзора.
Фон Каттен помрачнел и в упор уставился на меня пьяными и злыми глазами.
— А фы убили моего короля и друга, Урусофф.
Мы встретились с ним взглядами и несколько секунд глядели друг на друга в молчании. Да, у него была личная причина, я не ошибся. Фон Катте специально приехал в Россию, чтобы отомстить за любимого Фридриха. Легко стакнулся с Петром и получил указ о моём аресте. Только зачем он тянет? Хочет продлить удовольствие от мести, унизив меня и таская в кандалах?
— Мне достафит огромное удофольстфие посмотреть, как фы умрёте, Урусофф.
Он отбил пальцами на столе военный марш, вглядываясь мне в лицо. Ждал, что я испугаюсь, начну молить о пощаде? Не дождётся! Он зря принял мою сдачу за слабость. Если бы не угроза моим домашним, я бы ещё посмотрел, чья взяла.
— Застрелите меня? Заколете шпагой? Или вам претит убивать безоружного? Может, прикажете вашим людям изрубить меня на куски?
— Не-е-ет! — фон Катте поднял руку и покачал передо мной указательным пальцем. — Фы сгорите ф огне своего Таланта, mein lieber. Я сожму фас крепко-крепко, как mutter своих kinder, и буду смотреть, как фы сделать пффф!
— Так в чём же дело? Зачем этот спектакль со ссылкой? Сжали бы сразу, в имении.
Он прищурился и хмыкнул.
— Нельзя, Урусофф. Фы должны тихо исчезнуть, чтобы никто не знал. Император не хочет пачкать своё имя фашей смертью. Кто-то из его сфиты просил за фас, Урусофф, чтобы фас отпрафили ф ссылка. И он фыполнил эту просьбу, но шепнул мне, что фы не должны доехать.
Фон Катте наклонился через стол и доверительно, будто другу, сказал:
— А ещё, когда я буду фас дафить, будет очень большой пффф! Дафить, Урусофф, надо ф тихий место, где никого нет. Большой пффф! Жаль, что фы не уфидеть свой пффф.
Его лицо, покрасневшее от выпитого, было в вершке от меня. Цверг брызгал слюной, из его рта воняло чесноком и горелой кашей, а в глазах стояло презрение. Он считал меня уже покойником и смаковал подробности моей смерти.
— А вы знаете, фон Катте, какой у меня Талант?
— Мне фсё рафно, Урусофф, дафить можно любой. Хотя, — он икнул и потряс головой, — попробуйте меня удифить.
Улыбнувшись, я положил ладони на стол и вытянул руки.
— Некромант, фон Катте. Я — некромант. Если для вас чужая смерть это развлечение, то у меня это работа.
Резко вскинув правую руку, я накинул цепь от кандалов ему на шею. И стал разводить руки, натягивая её до предела.
Фон Катте захрипел. Схватился за стальную удавку руками. Разинул рот в попытке вдохнуть. А затем «сжал» мой Талант во всю силу.
* * *
Время растянулось на целую вечность. Я затягивал удавку на его шее, не обращая внимания на стальные браслеты, врезавшиеся в запястья. А он обрушил на меня «пресс» своего дара. Я перестал чувствовать Анубиса, не ощущал эфир, но продолжал душить цверга. Притянул поближе и врезал ему лбом по переносице.
Ни один из нас не мог сказать ни слова. У него не было дыхания, а у меня сил. Мы стояли на краю, и никто не желал отпускать противника. Глаза в глаза, со всей ненавистью и яростью. Каждый был готов умереть сам, но утащить за собой другого.
— Ах-х-х-р….
Глаза фон Катте начали закатываться, а губы посинели. Он дёрнулся раз, другой. Засучил под столом ногами. Пальцы заскребли ногтями по столешнице. А в следующую секунду он затих и перестал шевелиться вовсе. Ещё мгновение — и железная хватка, державшая Анубиса, начала медленно разжиматься. В мире на одного магодава стало меньше.
Глава 40
Скудельница
Ещё несколько минут я не мог остановиться и ослабить цепь. А затем меня начала бить дрожь, руки расслабились, и голова мёртвого цверга со стуком опустилась на стол. В то же мгновение очнулся и Анубис. Завыл по-шакальи, с нотками торжества, заворочался внутри и толкнул в грудь. Беззвучно требуя довести дело до конца и взять душу магодава прямо сейчас. Перед глазами всё поплыло, подёрнулось дымкой, и я провалился за грань.
* * *
Бежать по ломкой сухой траве на четырёх лапах — исключительное удовольствие. Через туман по следу чужака, попавшего в мои охотничьи угодья. Он вонял страхом, безысходностью и горелым Талантом. Не спрашивайте, на что похож этот запах, его не передать человеческими словами.
След становился всё чётче. Я уже слышал, как шуршит трава под его шагами. Как он хрипит горлом и звенит стальной цепью. Как он подволакивает ногу, силясь уйти за спасительную черту.
Он почти дошёл до границы. Там, где его бы укрыли от погони, спрятали от моих глаз и ушей. Почти дошёл. Но такое «почти» не считается, когда по следу идёт шакал с чёрной мордой и стальными клыками.
Я взял разбег и прыгнул на него из тумана. Ударил в спину, сбил с ног и сам покатился по сухой траве.
— Нет! Нет!
Он заверещал, глупый двуногий, вскочил и кинулся в другую сторону. Будь я в хорошем настроении, то поиграл бы с ним. Дал бы побегать, кружа вокруг и воем отнимая силы сопротивляться. Но не сейчас. Я был слишком зол
