– Так, братцы! – крикнул поручик Нироннен всей роте. – Без дела не стоим. Полчаса у нас еще точно есть, так что третья-четвертая линии – взяли тесаки и марш в рощу за жердями.

Ну да. Это мы уже отрабатывали не раз, когда ставили бекеты на дорогах. Полноценные габионы мы сделать не успеем, конечно, но какую-никакую фортификацию навести надо. Габион – это такая плетенная из жердей корзина, куда лопатами утрамбовывается земля. В этом времени используется так же, как в мое время использовались укрытия из мешков с песком. Хорошее укрепление из тех, что можно сделать на скорую руку. Жаль, готовые ротные рогатки остались в вагенбурге на том берегу вместе нашим с куцым обозиком.

Перед нами простиралось небольшое поле, шагов в пятьсот, по которому к нам сейчас во весь опор удирали разрозненные группы казаков. Мне показалось, что среди них я узнал сотника Левковича. Пруссаки их особо не преследовали. Вражеские гусары в желтых доломанах в это время отгоняли отбитый у казаков небольшой табунок лошадей ближе к берегу реки, чтобы освободить проход показавшимся из леса с той стороны поля синим линиям прусской пехоты.

– Примкнуть штыки! Заряжай!

Пасмурное низкое небо, казалось, глушило все звуки, и команды ундер-офицеров, выстраивавших свои роты, тонули в предгрозовом ветре. Только стаи ворон, кружащие над рощей, умудрялись перекрикивать всех своим карканьем.

– Ух, постреляем сегодня! – азартно оскалился Сашка.

– Да лучше поменьше бы, – флегматично ответил ему Белкин.

– Струсил, да? Струсил? – тут же взвился наш Заноза.

Белкин пожал плечами:

– Потом мушкет всю ночь чистить, а я не выспался.

– Разговорчики! – одернул их я, с трудом сдерживая улыбку.

Когда линии прусской пехоты приблизились шагов на триста – с холма одна за другой загрохотали наши пушки, и с нашего холма вдоль берега реки начали спускаться гусары, эскадрон за эскадроном.

Вскоре к роте присоединился капитан Нелидов. Всем сразу стало спокойнее. Он, капитан, общался с начальством, он знает, какой у нас план и что делать. Значит, все будет хорошо.

Подпоручик Чижевский, который стоял рядом с Нелидовым, жадно рассматривал неприятеля в небольшую подзорную трубу.

– Генерал Рауш. А вон там флажок генерала Каница.

– Откуда знаешь? – насмешливо спросил Нелидов.

Чижевский покраснел и стушевался:

– Я… я учил!

– Умный, да? – глумливо усмехнулся капитан.

– Ей-богу, учил, Алексей Андреевич! Я и гербы вот… и родословную, если надо!

Прусские линии остановились шагах в трехстах от нашей опушки. Далековато для стрельбы. Рядом с ними то и дело ядра выбивали фонтаны земли, но не видно было, чтобы кого-то из солдат задело. Справа наши гусары развернулись широким строем и двинулись в сторону прибрежных домиков. Желтые гусары противника не приняли боя и стали отходить.

С лихим посвистом из-за спин наших гусар выскочили несколько казаков и понеслись в сторону отбитого было пруссаками табунка чахлых казацких лошадок.

– И что? Так и будем стоять, что ли? – раздраженно буркнул капитан Нелидов и требовательно протянул руку к Чижевскому: – Дай сюда!

Молодой подпоручик отдал капитану подзорную трубу и обиженно надулся.

Гонимые ветрами тучи ползли низко над головой. По моей треуголке забарабанили капли начинающегося дождя.

Из рощицы начали выходить первые команды рубщиков, проходили сквозь наш строй и деловито расставляли свеженарубленные жерди.

– Обожди пока вкапывать, – взмахом руки Нелидов остановил старшего команды рубщиков, капрала Смирнова, – просто вот здесь сложи штабелем. Похоже, не будет сегодня баталии.

В подтверждение его слов в небе сверкнула молния и прогрохотал гром. Редкая морось начала потихоньку превращаться в настоящий дождь.

Капитан оказался прав. Мы постояли еще почти час, за который успели вымокнуть до нитки. Прусская пехота за это время дала всего один плотный залп в сторону неосторожно приблизившихся наших гусар, после чего на их стороне забили барабаны, и строй пруссаков попятился.

– И что это было? – обескураженно спросил Чижевский.

– Ясно что, – хмуро пробурчал поручик Нироннен, – разведка боем.

– Какая такая разведка?

– Пушки наши смотрели. Сколько, где стоят, как прикрыты. Увидели, как метко стреляют наши пушкари, песье племя… А драться они и не собирались. Вон, пехота их даже штыки не примкнула.

– Ну, знаете ли, вообще-то по прусскому артикулу штыки… – начал было Чижевский, но его грубо оборвал капитан Нелидов:

– Я не понял, Мартын. Почему у меня оба поручика на одном краю стоят? Ты куда смотришь?

– Виноват! – буркнул Нироннен.

– Ой! Это я виноват, Алексей Андреевич! Простите великодушно, сей же секунд вернусь на позицию!

Да уж. А пушкари наши стреляли как-то не очень. Всего батареи с холма сделали штук двадцать выстрелов, но что-то я не видел, чтобы ядра куда-то попали. Так, посвистели над полем, попрыгали по вязкой от дождя земле и все.

Когда последние прусские роты скрылись в перелеске напротив поля, а радостные казаки под прикрытием гусар пригнали свой табунок лошадей на наш холм – барабанщики пробили отход.

Вот и закончился бой. Ох, что-то мне все это не нравится… Ладно, чего уж там. Пойдем обратно в лагерь. Время уже за полдень, жрать охота, если честно. Картошечки с лучком…

* * *

Войска вернулись в лагерь. Небольшие отряды конных еще поездили по полям от нашего холма на юг, к деревням Мешулин и Удербален, поискали кого-то в тумане и успокоились. Из главного лагеря армии, который был у Норкитена, никто на бой так и не вышел. Там все были так сильно заняты празднованием дня Успения Богородицы, что даже не стали бить тревогу. Подумаешь, в полутора верстах от них пушки грохочут. Что такого-то, да? И что с того, что пруссаки вывели в поле немалые силы? По подсчетам офицеров-наблюдателей, генерал Каниц вывел на поле до полутора тысяч пехоты, а генерал Рауш – почти тысячу кавалерии. Так-то это было даже больше, чем то, чем располагал генерал Леонтьев на холме. И если бы не начавшийся дождь… А так – нестроевые из похоронных команд притащили к подножию холма полтора десятка погибших казаков и одного застреленного гусара. Для данной ситуации вполне уместно сказать, что отделались легким испугом. И, я так понимаю, наше воинство на пруссаков произвело далеко не лучшее впечатление. Хотя, может, так и было задумано? Хитрый план генерала Апраксина?

Ближе к вечеру ко мне подошел прапорщик Семенов.

– Серов. Бери кафтан, ранец, все свои вещи, и пойдем к капитану.

Я недоуменно вскинул бровь:

– В командировку меня, что ли?

– Господин капитан сам скажет, – буркнул прапорщик.