а потом по нисходящей опять к 2 мл, и по 10 кубиков через день внутримышечно туда, где найдется место, отчего ягодицы больного «цвели», как зрелые сливы, но больше походили на экзотический плод, покрытый пятнами от ярко-желтого цвета до фиолетового. И, естественно, болели, не давая сидеть.

Результат был, в общем, одинаковый: схемы или помогали, или не помогали. Успешность лечения по статистике получалась где-то на 60–70 %. Потому что при неуспехе приходилось чаще всего или хоронить умершего от сепсиса, или все-таки искать подходящий антибиотик.

Вразумительного объяснения внутреннего механизма иммунитета не находилось. Общий анализ крови на фоне лечения приходил к нормальным показателям, гнойники исчезали. Раны заживали.

Иммунологии как отдельной науки в те годы еще не было, это направление входило в курсы патологической физиологии и микробиологии. И поскольку иммуноферментные методики, позволяющие считать клетки и рецепторы на них, появились только во второй половине ХХ века и довольно долго вытесняли старые привычные и более дешевые, но менее точные, иммунограмма, как и вообще исследования активности иммунитета, в основном замыкалась на скорости розеткообразования лимфоцитов Е-РОК с эритроцитами барана и мышей, увеличения в сыворотке (дефибринированной плазме) крови концентрации гамма-глобулинов, реакциях связывания комплемента (РСК), преципитации, гемагглютинации (РП и РГА) и определении фагоцитарной активности нейтрофилов (РФН).

На фоне гнойного воспаления обычно эти показатели (Е-РОК, РСК, РП, РГА и ФАН) и так были повышены, так что аутогемотерапия радикально эти показатели не изменяла. Потому иммунологи 70–80-х, считали, что аутогемотерапия стимулирует некие общие «защитные силы» организма, что, собственно, и было, поскольку одним иммунитетом эффект заживления и выздоровления объяснить нельзя.

Особенности влияния аутокрови в гематоме на «защитные силы» еще до войны изучали А. А. Богомолец с учениками. Богомолец доказал, что обломки ГЕМа, глобинов, фактор роста из тромбоцитов и лейкоциты, вырванные из привычной среды, действительно обладают повышенными заживляющими свойствами.

Если припомнить механизмы иммунитета как структуры этакого коммунхоза, который «выметает» различный мусор, включая мертвые клетки, то очевидно, что фактор внутримышечной стерильной гематомы действительно оказался средством неспецифической активации не только иммунитета, но и метаболических процессов в организме вообще. Я полагаю, что немалую роль в этой активации играет фактор алогичности возникновения аутогематомы. Посудите сами. Что такое синяк? Ушиб, травма, повреждение сосудов, размозжение мягких тканей. Есть явная причина ее появления.

А что такое гематома при аутогемотерапии?

Какой-то объем крови, заметьте, своей, появляется там, где никаких травм не было. На тебе – пять кубиков нормальной крови в здоровых тканях.

Представьте озеро воды в степи, возникшее в засуху непонятно откуда и как! Что будет? Ясно – оазис. А как отреагируют местные представители флоры и фауны? Обрадуются и удивятся!

В древности было всегда проблематично с хорошим регулярным питанием, зато не было проблем с получением синяков и шишек. Тем и жили, так и укрепляли иммунную систему. Как говорится, дешево и сердито. Вместо ужина – порка.

Конечно, я шучу, но доля премудрости человечества есть в каждой шутке. Раньше иммунитет укрепляли регулярной поркой, теперь – иммуномодуляторами и хорошим питанием.

В развитии человека от рождения до зрелости и в укреплении его иммунитета нет мелочей и незначительных факторов. Мы уже знаем о важности резидентных микроорганизмов и нашей жизненной зависимости от них. Теперь узнали о нужности гематом. Естественно, что, как в случае с микробами, все должно быть в меру. Тогда будет на пользу.

Современные врачи, занимающиеся теорией антибиотикотерапии, расходятся в отношении к аутогемотерапии, считая ее то панацеей от многих воспалительных заболеваний, то архаизмом, недостойным даже упоминания уважающим себя врачом.

Адепты «секты» доказательной медицины считают, что эта старинная методика не коррелирует (не различается) с эффектом обычного плацебо. То есть что колоть физраствор под видом аутокрови (все равно ведь пациент не видит, что там ему вводят), что аутокровь – результат будет одинаковый и составит все те же 60–70 % в самом лучшем случае.

Мол, тут больше работает вера пациента в методику, а не какие-то чудотворные свойства аутокрови, взятой из вены и введенной в ягодицу. Иногда даже приговаривают: «Чушь какая!»

Пусть даже так. Однако доказано, что и плацебо (пустышки) производят лечебный эффект. Не 90 и не 100 %, конечно, но в природе нет безупречных лекарств, у самых успешных препаратов (кроме небольшого числа) нормальный лечебный эффект не может превышать 90–95 %, и почти всегда они имеют побочные эффекты и противопоказания. Поэтому, когда уже нет иных современных способов лечения, методика, дающая результат более чем в 55 % случаев и не имеющая ни противопоказаний, ни побочных эффектов, может быть признана и применена. Хотя бы из уважения к старости и накопленному за более чем вековую практику медицинскому опыту человечества. Особенно если обратить внимание, сколько усилий публичным медикам приходится тратить на убеждения населения не увлекаться антибиотиками тогда, когда есть возможность вылечить воспаление без них.

В любом случае решать вам, пациентам и врачам.

УФО крови

В прошлой главе я упомянул метод ультрафиолетового облучения крови. Настало время рассказать и о нем.

Причиной возникновения метода ультрафиолетового облучения крови послужило отсутствие антибиотиков в медицинской практике. Их тогда еще не открыли как лекарство. Флемминг еще не написал свою статью о подавлении роста некоторых микроорганизмов культурами некоторых плесеней (пеницеллами), и она не попалась на глаза наблюдательным микробиологам.

А гнойные воспаления, переходя в сепсис (заражение крови), уносили сотни тысяч людей ежегодно по всему миру. Еще профессор Ташкентского мединститута В. Ф. Войно-Ясенецкий только собирал материал для будущей монографии «Очерки гнойной хирургии», впервые опубликованной в 1934 году и переизданной в 1946-м.

Легенда такова.

В 1928 году у двух американских врачей умирала женщина с родовым сепсисом, и они ничем не могли ей помочь. Нет ничего страшнее отчаяния врача, на руках которого умирает пациент.

Но такие моменты стимулируют мозг ученого.

О бактерицидном действии ультрафиолета уже было известно. Как и о том, что стекло – а кровь в те годы собирали в стеклянные бутылки с раствором лимонно-кислого натрия, чтобы она не сворачивалась, – не пропускает ультрафиолет, а значит, взять у больной кровь и просто подержать на солнце бесполезно. Для доступа ультрафиолета нужно особое стекло – кварцевое!

Не возьмусь утверждать об истинности этой версии, но, думаю, было примерно так, как рассказывал куратор в НИИ переливания крови, где я проходил повышение квалификации в начале 90-х.

Врачи обсуждали идею обеззараживания крови у больной, понимая, что времени у них очень мало. Может быть, несколько суток. Оба отлично знали о бактерицидном влиянии солнечного ультрафиолета на бактерии. Не исключено, что даже экспериментировали с обработкой солнечным светом