В результате в человеческой популяции мужчины конкурируют с мужчинами, а женщины – с женщинами. И, разумеется, внешность у людей тоже имеет исключительно большое значение.

У видов, где между самцами существует напряженная конкуренция, они распознают и оценивают тех, с кем им приходится соперничать. Самец птицы начинает прикладывать еще больше усилий и стараний, если конкурент поет особенно хорошо. Все это подразумевает, что, хотя в природе многое зависит от выбора самок, дар чувствовать красоту, вероятно, распространен значительно шире и в равной степени присущ обоим полам.

Способность воспринимать нечто как прекрасное, а также делать выбор – очень древняя. Нужные для этого нейронные связи и гормоны сформировались и принялись за работу задолго до того, как тот, кто уже мог назвать себя человеком, принялся осматриваться по сторонам, выбирая кого-нибудь покрасивее.

Естественный отбор называли опасной идеей Дарвина. Прам назвал «действительно опасной идеей Дарвина» половой отбор. Существование полового отбора приводит к заключению, что почти вся красота, существующая в животном мире, создана самками – за счет того, что именно они выбирают себе партнеров. Иными словами, вся живая красота – в значительной мере плод фантазий самок, которые за миллионы лет строили свои предпочтения, опираясь на вкус и сиюминутные прихоти.

Этого уже достаточно, чтобы потрясти мироздание. Но давайте рискнем продвинуться еще дальше.

Вспомним коровьих трупиалов, самки которых выбирают себе пару только из самцов, поющих на местном диалекте. Выбор, который раз за разом делают самки трупиалов, усиливает различия в культурных диалектах, что одновременно способствует и формированию культурных групп, и их обособлению. Мы уже видели, как устойчивые группы тихоокеанских косаток обособляются друг от друга на основе вокальных диалектов, никогда не смешиваясь друг с другом, и как у плотоядных косаток уже сформировались более массивные челюсти, чем у рыбоядных. Мы также видели, как молодые зебровые амадины и даже плодовые мушки копируют произвольные сексуальные склонности других особей, выбирая себе партнеров того же типа, который выбирали на их глазах другие самки. Все это – лишь немногие примеры социально приобретенных предпочтений, приводящих к формированию групп особей, которые держатся вместе и взаимодействуют только с себе подобными. Побочным эффектом такого единения является то, что при этом разные группы начинают избегать друг друга.

Помнится, я упомянул клубок весьма запутанных вопросов. Так вот, мы с вами уже начали тянуть за ниточку. Если довести высказанную выше мысль до логического конца, то подобные чисто вкусовые предпочтения, распространяясь культурным способом и порождая замкнутые, избегающие друг друга группы, могут привести к более существенным последствиям, то есть к возникновению новых видов. Еще раньше, когда я сидел возле глинистого обрыва, куда слетались попугаи, и впервые заговорил о самках трупиалов с их дискриминационной реакцией на разные диалекты, я назвал эту мысль слегка безумной и даже еретической. Но я вовсе не имел в виду, что она ошибочна.

Дарвин определял половой отбор как движущую силу, приводящую к появлению причудливых узоров, длинных перьев и прочих экстравагантных украшений. Однако ни он сам, ни многие другие, кто изучал этот вопрос, от Уоллеса до Фишера или, уже в наши дни, до маститых ученых Райна и Прама, не заходили так далеко, чтобы предположить, будто сами по себе предпочтения самок могут приводить к возникновению новых видов. Как я уже говорил, почти все биологи-эволюционисты убеждены, что практически единственная ситуация, при которой исходный вид может распасться на новые виды, – это географическая изоляция, как, например, у знаменитых дарвиновых вьюрков на Галапагосах, которые оказались отрезаны друг от друга, расселившись по разным островам.

Проблема такого видообразования двояка: сначала часть представителей вида должна перестать скрещиваться с другой в результате возникшей внешней изоляции. Затем, уже после того, как эти отдельные группы окажутся в изоляции, разные факторы воздействия среды должны наложить отпечаток на каждую из них, чтобы со временем, по прошествии множества поколений, разные популяции накопили достаточно различий и потеряли способность свободно скрещиваться между собой, когда арены жизни этих популяций снова пересекутся (собственно, это и есть расхожий критерий для разделения видов).

Но каким образом происходит такая сегрегация? Как уже говорилось, наиболее часто упоминаемое решение проблемы расхождения популяций – географическая изоляция. Поднимаются новые горные хребты, возникают новые реки, континенты распадаются и расходятся, часть особей попадает с материка на остров и остается там. Такой вариант известен еще с тех пор, когда Дарвин задался вопросом, как и почему разные острова Галапагосского архипелага населены разными, хотя и близкими по происхождению, видами вьюрков и черепах. Географическая изоляция хорошо работает в теории и подтверждается реальными примерами. Безусловно, это наиболее распространенные декорации, в которых разыгрывается действо естественного отбора. Поскольку географическая изоляция отлично решает проблему расхождения видов, очень немногие биологи допускают, что единая популяция никак не может разойтись на два вида, если населяет один регион.

Известных исключений из этого правила так мало, что в основном они рассматриваются как курьезы. При определенных обстоятельствах возникновению новых видов могут способствовать гибриды – потомки родителей, принадлежащих к разным видам. Еще один механизм репродуктивной изоляции без изоляции географической получил название приобретенного импринтинга. Например, у яблонных пестрокрылок (Rhagoletis pomonella) взрослая муха откладывает яйца на дерево того же вида, на котором вылупилась сама[219]. Интродукция в Северную Америку яблонь привела к тому, что это насекомое, специализирующееся на боярышнике, образовало две популяции: одна размножается исключительно на боярышнике, а другая – на яблоне. Эти популяции начали расходиться на две различные формы. (Однако стремление мухи возвращаться для откладывания яиц на тот вид деревьев, на котором она вылупилась, приобретается индивидуально, а не в ходе социальных взаимодействий, так что культура тут ни при чем.)

Итак, фундаментальное решение проблемы расхождения видов требует, чтобы две группы в пределах одного вида перестали скрещиваться между собой. Но при этом нет обязательного условия, чтобы в качестве изолирующего механизма выступал географический фактор.

Еще в студенческие годы я склонялся к еретическим идеям, что популяции, обитающие в одном и том же регионе, могли распадаться на разные виды много, много раз[220]. Но каким образом? Подходящим местом для поиска доказательств подобных процессов может послужить пруд или озеро, поскольку их обитателям, например рыбам, особо некуда податься. Существование сотен видов цихлидовых рыб в пределах одного африканского озера всегда казалось мне хорошим доказательством, что в мире действуют и другие процессы видообразования. Факт есть факт, но загадка так и осталась нерешенной: что лежит в основе этого процесса? Некоторые специалисты полагают, что даже в пределах одного водоема рыбы могли каким-то образом сначала разойтись, заняв разные зоны – на большой глубине, на мелководье, у берега, на песчаных