«естественный отбор» не совсем удачен. Окружающая среда не выискивает, не сравнивает и ничего активно не выбирает; она выступает в роли своеобразного фильтра. Если узор на твоем оперении делает тебя заметным на гнезде, ты попадешь в этот фильтр. Суровая смертельная борьба за существование, которую предполагает естественный отбор, едва ли способна привести к возникновению такого изобилия в мире экстравагантно длинных перьев, ярких окрасок, декоративных рогов, сложных узоров и столь разнообразных в своей замысловатости песен. Но что же тогда играет главную роль в формировании всего этого великолепия?

В основном пышные украшения носят самцы. Дарвин сделал важное заключение: «У громадного множества животных понимание красоты ограничивается целями привлечения противоположного пола»[200].

Вероятно, вы слышали о так называемых беседковых птицах, или шалашниках[201]. Порядка 20 видов этих птиц, самые мелкие размером примерно с горлицу, самые крупные – с ворону, обитают в Австралии и на Новой Гвинее. Беседки, которые строят самцы шалашников, считаются самыми совершенными сооружениями из всех, создаваемых животными (разумеется, за исключением человека). Одни виды возводят нечто вроде шалаша с крышей, другие – огражденные с двух сторон аллейки. На строительство идут тысячи палочек, веточек или соломинок. А помимо этого, самец еще и украшает свое сооружение, специально собирая сотни разнообразных предметов.

Такая беседка не имеет никакого отношения к гнезду. По своей сути это, так сказать, сцена, на которой разворачивается обольщение. Ее единственное назначение – убедить скептически настроенных самок, что им стоит спариться именно со строителем этой, самой лучшей беседки. По-видимому, шалашники – единственные животные, кроме человека, которые используют эстетически смотрящиеся предметы для привлечения противоположного пола.

Как разные виды шалашников не похожи друг на друга, так различаются и используемые ими украшения, будь то лепестки, ракушки, перья и т. д. Одни виды отдают предпочтения синим украшениям, другие – красным, зеленым или белым. Самцы некоторых видов используют при строительстве орудия труда или раскрашивают стенки своего сооружения ягодным соком. В наши дни они частенько дополняют декор цветными стеклышками, гвоздями или кусочками пластика. Самцы тратят долгие часы, располагая все эти предметы. Некоторые даже прибегают к оптическим иллюзиям, зрительно увеличивая свои сооружения: раскладывают предметы от самых мелких к более крупным, создавая эффект перспективы. Попробуйте сдвинуть что-нибудь или подсунуть птице предмет неправильного цвета – самец наверняка вернет декор к исходному виду, который кажется ему предпочтительным. Единственное, что при этом учитывается, – зрительный эффект, то есть каким сооружение предстает с эстетической точки зрения.

Затем появляется самка и инспектирует результаты трудов самца, добивающегося ее расположения. Иногда тот манипулирует некоторыми элементами декора, демонстрируя их самке, как продавец в магазине, а она смотрит и оценивает. Каждая самка обходит беседки нескольких самцов. Различия между их творениями обязательно есть, в этом-то и кроется суть.

Молодые самки сосредоточивают внимание на физической структуре сооружения. Самки поопытнее с большим пристрастием оценивают танцы и пение самца. А еще чем старше и опытнее самка, тем меньшее число самцов она посещает. Вероятно, такие зрелые самки уже успели выяснить, на что способны все местные самцы, и отдают себе отчет, что они сами находят привлекательным. (После того как в одной популяции несколько пользующихся успехом самцов погибли, старшие самки посетили большее число беседок, оценивая новичков, самцов помоложе или тех, кого они отвергли раньше.)

Если самец, исполняющий для самки брачный танец и песню, вдруг замечает, что она проявляет беспокойство, он умеряет пыл. Если же самка демонстрирует все возрастающую заинтересованность, он прибавляет усилий. В итоге самка выбирает партнера, оценивая и его беседку, и его внешний вид, и его исполнительский талант.

Их отношения ограничиваются только спариванием. Единственное, что самка получает от самца, – это стимулирующее воздействие, которое оказывают на нее он сам и его сооружение, а если он ей понравится и она его выберет – то еще и его сперму, то есть ДНК. Никаким другим образом самец не участвует в продолжении рода – ни в строительстве гнезда, ни в заботе о потомстве. Он просто красавчик, своего рода уличный актер или трудолюбивый художник-инсталлятор, стремящийся впечатлить самку настолько, чтобы соблазнить ее на секс.

Чтобы научиться нравиться, молодые самцы тратят годы, совершенствуя свое мастерство. Самцам атласного шалашника требуется от четырех до семи лет, чтобы освоить умение строить «конкурентоспособные» беседки. Для этого они посещают сооружения опытных самцов. У некоторых видов самцы постарше даже позволяют молодым «подмастерьям» помогать им со строительством. Таким образом молодняк постепенно уясняет, как должна выглядеть хорошая беседка, причем не только с точки зрения вида в целом, но и с точки зрения культурной традиции, существующей в местной популяции.

Конкуренция в этом деле идет очень острая: большинство самцов остаются ни с чем, тогда как немногие пользуются большим успехом у самок. После спаривания самки удаляются и дальше строят гнездо в укрытии и растят птенцов уже самостоятельно.

Необычная красота всего этого давно приводит ученых в смущение; они из кожи вон лезут, пытаясь найти объяснение столь причудливым явлениям. В научной практике принято отдавать предпочтение простейшему из всех возможных объяснений. При этом применяются два правила: так называемые бритва Оккама и канон Моргана. Правило бритвы Оккама гласит, что для любого наблюдения следует выбирать самое простое объяснение. А канон этолога Ллойда Моргана предписывает при анализе поведения животного выбирать такое объяснение, которое основывается на самом низком из возможных уровней психической функции. (Попробуйте такой подход и на людях, он прекрасно работает.)

Что же все это дает нам применительно к самцу шалашника? Предлагаемые объяснения имеют в лучшем случае ограниченную пригодность. Так, некоторые ученые высказали предположение, что артистизм самцов шалашников компенсирует яркость оперения, благодаря чему они могут быть менее заметны для хищников. Идея весьма сомнительная: у самцов некоторых видов, например у красношапочного золотого шалашника, оперение буквально сияет яркими красками. Другие ученые выдвигают гипотезу, что качественно построенная беседка указывает на низкую зараженность самца кожными паразитами. (Гм… интересно, при чем это?) Еще одна гипотеза заключается в том, что беседка служит для самки защитой от принудительной копуляции (каким-то непонятным образом). Но если бы хоть одно из этих предположений имело под собой реальные основания, то очень многие птицы из самых разных семейств строили бы такие беседки. Ни одна из приведенных здесь умозрительных конструкций на самом деле не объясняет, почему шалашники, единственные из всех птиц, возводят свои сооружения, и почему в них столько вариаций, и почему разные птицы решительно предпочитают украшения строго определенного цвета. Что Оккам, что Морган в данном случае лишь сбивают нас с толку. Шалашники тратят годы, чтобы обучиться искусству (которое никак не объясняется простыми требованиями инстинкта), приноравливают свой брачный