Шрифт:
Закладка:
Не знаю почему, но я напрягаюсь. Не уверена, что готова выслушать его откровения, но выбора нет.
— У нас непростые отношения с отцом. И дело даже не в том, что он расстался с нашей матерью. Они очень рано поженились, успели родить двоих детей, а только потом поняли, что, мягко говоря, не подходят друг другу.
Дима ведёт машину аккуратно, сосредоточенно смотрит на дорогу. Голос его звучит так серьёзно, что хочется куда-нибудь спрятаться от той бомбы, что готова взорваться в этом небольшом пространстве. Чёрт, и убежать некуда. Разве что на ходу выйти.
— Он женился на Сашке сразу, как только мы закончили школу. Она моя одноклассница. И первая любовь.
Вот и рвануло. Я даже не понимаю, что чувствую. Не могу лишь глаз отвести от Димкиного лица. Ловлю каждую эмоцию. Горькую складку у губ. Он спокоен, но я знаю эту штору, за которой Драконище часто прячет любые чувства. По такому лицу невозможно читать.
— Сразу после школы он отправил меня за границу. Учиться. Чтобы не мешался под ногами. Не могу сказать, что мне было всё равно. Или легко. Это… было жутко. Кошмарно. Очень больно. Я любил её так, что терял голову. А тут… такое. Неожиданно. Нелогично. Запутанно. Тысячу вопросов и ни одного ответа. Я выгорел изнутри. Словно в яму какую-то провалился.
Он останавливает машину на обочине. Я только булькаю, не в силах протолкнуть ни единого слова. Боюсь его касаться. И уже боюсь смотреть ему в лицо. Лучше б он ещё раз поцеловался с той блондинкой.
— Ника, Ник… Посмотри на меня, — доносится откуда-то издалека его голос. Как пилой по оголённым нервам. Или пенопластом по стеклу. Дима осторожно касается моего подбородка. — Пожалуйста, посмотри на меня, — повторяет он просьбу, и я поднимаю глаза.
Поднимаю, чтобы встретиться с его взглядом. На его лице нет маски. Нет холодной вежливой отстранённости в застывших чертах. Мой обычный взволнованный Драконище. И меня как молния прошивает: наверное, только я знаю его таким — открытым и понятным. Искренним передо мной. Я та, кого он пускает в свой мир, недоступный почти никому. Может, лишь бабуле Асе. И то не всегда.
— Двенадцать лет прошло, слышишь? — частит он взволнованно, словно спешит дорассказать, пока я не напридумывала себе всяких страстей, которых нет и никогда не было. — Мы много лет не виделись, а когда я вернулся, понял: время если не лечит, то дарит забвение и безразличие даже. Чужие почти. Да и родными никогда не были, если уж разобраться. Она жена моего отца и мать моего брата. Это всё, что нас роднит, если можно, так сказать.
— Как всё непросто у вас, Драконовых, — вздыхаю, прислушиваясь к себе. Что я чувствую? Смятение? Сумбур? Но облегчения намного больше.
Дима дёргает плечом, словно ему что-то мешает.
— Уже как есть. Не переделаешь. Именно поэтому отец решил женить меня в первый раз. Я так думаю. Наверное, боялся, что опять встретимся, вспыхнет, покатится. Только нечему там уже давно гореть. Я поэтому и согласился. Чтобы он не нервничал. Он всё же моя семья. Другой у меня нет. А мне было всё равно, Ник. Лиза или другая. Безразлично. Ничего не чувствовал. Только зов тела — физиология.
«А я?» — хочется спросить, но я не осмеливаюсь. Не хочу зародить в его голове сомнения: любовь ли то, что он ко мне чувствует? У нас ведь тоже… сплошные страсти-мордасти. С самого начала. С того момента, как впервые столкнулись в агентстве. С того мига, как он прижался ко мне бёдрами в полутёмном офисе…
Лучше не думать об этом сейчас. Он сказал, что любит. И я хочу верить ему — моему персональному Драконищу, который не так уж и страшен, когда снимает свои доспехи и подпускает поближе.
— Поехали, — глажу его по щеке. Он тут же прижимает мою руку на миг, а затем целует в ладонь. И сердце катится куда-то в пропасть — столько нежности и благодарности в этом простом, но очень откровенном жесте.
Он обрадовался нам. Нет, не так. Он. Нам. Обрадовался! Улыбался! Я уже и забыл, что он может быть таким. Жёсткие черты лица разгладились. Серые глаза сияли, как чистый асфальт после дождя. У него даже тонкие морщинки у век разошлись, стали почти незаметными.
Отец лучился благодушием. На правах хозяина отобрал у меня Нику и водил мою девочку по своим владениям, а потом — апартаментам. И рассказывал, заливался соловьём, шутил.
Возле отца и Ники кружится рыжий вихрь. Ванька сразу признал Фею Веснушку и простодушием одиннадцатилетнего ребёнка протянул, как только мы появились на родительском пороге:
— Ни-и-ика-а-а! А правда, что ты теперь будешь моей сестрой?
Я видел, как сменяются гримасы на Никином лице. Испугалась? Или до сих пор не поняла, что всё очень серьёзно? Она так ничего и не произнесла определённого. Промычала что-то нечленораздельное, но Ваньке этого оказалось достаточно.
— Класс! — дрыгнуло неспокойное рыжее солнце ногой и рукой. — У меня теперь фея в родне! А по русскому ты хорошо шаришь? — шкурный интерес никто не отменял, а Ванька не тот, кто не сдерёт с нового члена семьи мзду в свою пользу.
— Вроде бы неплохо получалось, — скромничает Ника.
— Тогда домашку посмотришь?
Мелкий эксплуататор. Видимо, младшему брату поставили нечестный трояк по русскому за год, взяв слово, что летом он будет заниматься дополнительно. Судя по всему, идут кровавые бои. Не иначе как Сашка постаралась. Каникулы и занятия с Ванькой несовместимы.
Я наблюдаю, как ошарашено глядит на мужа Сашка. Видимо, в семейных отношениях отец не очень балует близких собой таким прекрасным. Мать драконов следит за троицей тоскливо-ревнивым взглядом. Судя по всему, мои советы провалились в бездонную пропасть, и она то ли не пыталась наладить отношения, то ли сделала это крайне неудачно. Расспрашивать желания не было.
Кажется, я раздосадован. Меня намертво и надолго оторвали от любимой девушки, послали в игнор, и ничего не остаётся, кроме как стоять рядом с хозяйкой дома и пялиться на трио, что вдохновенно любуется местными достопримечательностями.
В какой-то момент наглая рыжая морда таки умыкнула Нику, Сашка отправилась распоряжаться на счёт обеда, а мы с отцом остались вдвоём.
— Надеюсь, у нас вскоре в семье родится девочка. Разбавит мужскую компанию, — выдаёт отец. Он трёт подбородок и что-то прикидывает в уме.
— Ника не беременна, — решаюсь сказать правду. Что-то меня после вчерашнего воротит от лжи. У отца грозно сходятся брови на переносице. — И не была беременна, — вздыхаю с сожалением. — Ну, то есть какой-то шанс определённо был, но его уже нет.
— Ты таки обвёл всех вокруг пальца, — он не сердится, лишь голос у него становится безжизненным, пустым каким-то.
— Нет. Всё непросто, но и серьёзней некуда. Я хотел и хочу жениться на Нике. Только на ней и ни на ком другом. Не надо больше ничего придумывать, искать способы избавиться от меня. Я давно не опасен. Никогда не стремился вмешиваться в вашу жизнь. Пойми уже это, наконец.
