Он прижал Алану к груди, поверх плеч укрыв собственным плащом, одна его рука запуталась в ее волосах, нежно, но крепко удерживая голову, а вторая мигом согрела спину. Алана слышала, как за тонкой тканью походного камзола бьется его сильное сердце, гулко, быстро, страстно. Она же просто потерялась в его громадных руках и, напрягшись, не двигалась, не дыша, не говоря больше ни слова. Вот Даор Карион сжал ее спину чуточку сильнее, и Алана почувствовала, как он целует ее макушку… а затем медленно, будто с неохотой, отпустил, и даже сделал шаг назад, не прекращая касаться, впрочем, плеч. Алана судорожно вдохнула и затравленно посмотрела вверх, прямо в удивительное, светящееся лицо. Глаза его мерцали глубоким, опасным, горячим огнем желания, о котором девушка боялась и думать.

— Алана, — прошептал герцог, и снова ее имя прозвучало в его устах музыкой. — Теперь послушай.

Руки его скользнули по ее волосам и подняли упавший на спину платок, согревая, гипнотизируя.

— Ч-что? — шевельнула Алана пересохшими губами.

— Во-первых, я не верю, что ты любишь сына Келлфера, а даже если думаешь, что любишь, это изменится.

— Почему? — почти беззвучно спросила Алана.

— Потому что я лучше, — ответил герцог без тени сомнения.

— Ничего себе, вы в себе уверены, — хотела оскорбленно воскликнуть, но на деле прошептала зачарованная Алана. — Вы ничего о нем не знаете.

Даор приблизил свое лицо к ее — так, что она ощущала его дыхание на своей коже. И вдруг коснулся ее лба губами, будто хотел остановить поток слов и будто боролся с чем-то внутри себя. Когда он оторвался, Алане показалось, что он поцелует ее и в губы, и что с этим поцелуем горящий в нем огонь опалит и ее. Колени подгибались, и девушка так сжала кулаки, что ногти впились в ладони — только чтобы не поднять лицо и не потянуться ему навстречу. Это было похоже на наваждение. И Даор Карион коснулся ее губ своими горячими пальцами — почти невесомо, а потом легонько погладил по переносице, словно что-то решил для себя, и это что-то не включало поцелуев, и Алана чуть не рванулась вверх, но вовремя остановила себя.

— Послушай, как и обещала, спорить будем потом, — выдохнул мужчина. — Во-вторых, разрыв куда менее критичен, чем ты думаешь, поверь мне, я привык отличаться от каждого, кого встречаю на пути; но «пропасть» между нами — твоя иллюзия, ты, белая герцогиня из рода ходящих по мирам, одна из самых разумных и нетипично мыслящих женщин, что я знаю. И мы еще вернемся к этой теме однажды, но я не хочу, чтобы сейчас ты снова начала спорить, моя независимая девочка.

— Я не… — начала было Алана, но черный герцог снова поцеловал ее в лоб — долго, горячо, выбивающе дух, будто зная, что она тут же замрет.

— В-третьих, я готов поклясться, что не причиню тебе вреда, если это тебя успокоит. Ты наивна в мысли, что существо моего уровня откажется от счастья ради гордости или расчета, ради земель или возможности провести ритуал на крови. Все блага этого мира и так могут быть моими, если я решу их взять, и потому они куда менее ценны, чем ты думаешь.

— Существо? — уточнила Алана. Слова Даора Кариона мешались в кашу, вместе с тем намертво отпечатываясь в памяти, выжигаясь на разуме. Это странное слово — просто слово — выделялось среди них.

— Мой дед был демоном.

Что это значило? Алана когда-то читала, что демоны — это пугающие темные божества, требующие человеческих жертвоприношений, почти всесильные бесплотные духи. Но то были сказки, никогда она не принимала подобного всерьез. Возможно, мужчина имел в виду что-то совсем другое.

— Я не знаю, что это значит, — призналась она честно. — Но мне говорили, что вы умеете выходить за грань мира.

— Да. Как и ты.

— Я точно не демон, — тихо сказала Алана.

— Конечно, нет, — снова поцеловал ее в лоб Даор. С каждым разом это было приятнее и приятнее, и все внутри зудело от желания продлить ласку, оказавшуюся куда более волнительной, чем все, что случалось с ней раньше. — А мое происхождение — тот секрет, который ты пообещала сохранить.

— Хорошо, — едва слышно ответила Алана. — Я только не знаю, что это значит.

— Я расскажу тебе, — продолжил Даор гладить ее волосы.

— Вы меня отпустите?

— Ты все еще меня боишься?

Девушка ответила скорее машинально:

— Да.

— Алана. Я счастлив сейчас и каждый раз, когда ты рядом, я не хочу подчинить или сломать тебя, и я зверею от мысли, что кто-то мог бы причинить тебе вред. Этот звучит опасно?

Алана сделала долгий выдох. Казалось, искорки пляшут у нее на кончиках пальцев, но голова была блаженно пустой, а тело — будто наполненным теплом. Она собрала разбегающиеся мысли в кучку, чтобы ответить:

— Из уст демона, того, кого считают самым опасным человеком Империи, черного герцога — да.

— Ты доверяешь Роберту?

— Директору Роберту? — зачем-то переспросила Алана. — Конечно.

— Значит, мы идем к нему. Я хочу, чтобы тебя перестало мучить мое присутствие.

И прежде, чем Алана успела еще что-то спросить, Даор Карион поднял ее, будто она была невесомой, и посадил в седло.

40. Даор

Вскочив в седло, Даор глубоко, разрывая легкие, вдохнул ледяной ночной воздух, но это было тщетной попыткой остудить пылающий шар внутри, там, где сотнями лет была лишь наполненная холодным расчетом пустота. Сейчас же чувство, новое, сладкое и тягучее, проламывало его привычный самоконтроль, ширясь, стремясь выплеснуться вовне — и накрыть теплом маленькую фигурку, согревая и ее сердце. Девочка перебирала пальцами повод, вспоминая правильное положение, но рассеянный взгляд ее блуждал по невысоким кустам, словно она искала что-то, за что могла зацепиться.

Даор тронул каблуками бока Ворона и, оказавшись перед Аланой, все-таки поймал этот взгляд, наслаждаясь тем, как девушка слабо улыбнулась, скрывая смущение. Ее розовые щеки, приоткрытые губы, растрепанные волосы — все было милым и так не вязалось с той серьезностью, с которой она снова попыталась избавиться от его присутствия, даже не понимая, что делает на самом деле. Если бы это все оказалось интригой, если бы Алана не была так ошеломляюще искренна, если бы не была так прямолинейна, это