черный всадник, не узнать которого Алана не могла. Предательское сердце пропустило несколько ударов, и Алана повернулась снова в сторону луны, ожидая. Бежать от черного герцога было абсолютно бесполезно, особенно на показавшемся вдруг таким слабеньким Лучике. Да и зачем было бежать? Разве хоть раз черный герцог причинил ей хоть какой-то вред?

Жеребец Даора Кариона поравнялся с Лучиком и перешел на шаг, выступая вперед. Он остановился мордой к морде тут же опустившего голову Лучика, за которого Алане почему-то стало обидно: конь Даора был выше и мощнее и выглядел куда более агрессивным. Алане даже показалось, что он укусит Лучика за шею, но конь только нетерпеливо жевал железные удила. Даор правил одной рукой, в отличие от вцепившейся в повод всеми десятью пальцами Аланы.

— Повод лучше пропустить над мизинцами, — в тон ее мыслям неожиданно сказал герцог. — И большие положить поверх полотна. Ты слишком крепко держишь.

— Если я не буду его держать, Лучик будет вести меня, а не я Лучика, — ответила Алана, со смешком пытаясь выполнить указание. — Мне нужно вернуться, да?

— Зачем?

Он смеялся?

— Я уже поняла, что мне не стоило отъезжать от лагеря. Я ведь единственный Вертерхард здесь, и рисковать глупо.

— Ты даже не вышла за пределы купола, — легко ответил Даор. — Никакого риска. Но я предлагаю тебе прогуляться дальше, к заливу. Со мной отъезжать от лагеря безопасно.

Алана не знала, что ответить. Ей хотелось прогуляться, и еще больше, как ни сложно было себе в этом признаться, хотелось прогуляться в компании именно этого человека.

И все же он уничтожал города, а она, как влюбленная дурочка, велась на ласковые речи, на этот теплый тон, на показную заботу. Внезапно Алане стало абсолютно очевидно: даже если интерес не был показным, это мало что меняло. От Даора Кариона нужно было держаться подальше.

Она понимала это. Помнила, что в Приюте ее ждет Келлан. Убеждала себя, что хочет забыть черного герцога и волнующие ночные разговоры… Все это промелькнуло в ее мыслях, прежде чем девушка ответила так твердо, как могла:

— Вы были правы, конечно, когда сказали, что бесполезно скрывать… то, что я пытаюсь от себя скрывать. Помните, раньше? — чуть стушевалась она.

— Помню.

Черные глаза смотрели внимательно, и Алана вдруг вспомнила, в каких деталях он на самом деле видит ее лицо, и укуталась в платок глубже, прячась от его пронизывающего внимания. Герцог не торопил ее и не выказывал нетерпения.

Алана корила себя за задержку — и за то, что пыталась придумать причину, чтобы ничего не говорить. Но она уже начала, отступать было глупо, стоило попытаться обсудить все сейчас, одним махом, прямо и откровенно, и будь что будет. Это в прошлый раз она была не готова. В этот тщательно продуманные аргументы сами просились на язык.

Она набрала в грудь воздуха.

— В общем, вы были правы. Я много думала об этом, о том, что происходит со мной. Когда вы оказываете столько внимания, мне сложно не замечать его, я замечаю. Постепенно я начинаю верить, что не безразлична вам, будто вы искренне заботитесь обо мне. И сложно не ответить на это сильным интересом. Думаю, вы к этому привыкли, и хорошо знаете, как это бывает. Я имею ввиду, я точно не первая женщина, попавшаяся на… это. Если мы продолжим так общаться, я… — она набрала в грудь еще воздуха, чувствуя себя достаточно смелой, чтобы больше не рубить по частям, — …в вас влюблюсь, конечно. К этому вы тоже наверняка привыкли. Но я не хочу. Во-первых, я люблю другого человека. Во-вторых, между нами — настоящая пропасть, и я не настолько глупа, чтобы решить, что удержу ваш интерес долго, я глупее и ограниченнее вас, я слабее, менее красива и значительно более беспомощна. Ваше внимание выглядит со стороны как благотворительность, это я тоже понимаю, как и то, что ваша поддержка в глазах герцогов — серьезная валюта, и вы предлагаете и ее тоже. Но я совсем не заинтересована в политике.

— Алана… — начал было герцог, но девушка затараторила быстрее, понимая, что и так сбилась:

— В-третьих, я не наивна и представляю, что станет со мной, когда вы потеряете ко мне интерес, какой бы природы этот интерес ни был сейчас. Я не думаю, что вас заденет мое нежелание играть в эту игру, вряд ли вашу гордость так просто ранить, и меня точно легко заменить. С трудом верю, что дело в этом, но если по какой-то одному Свету понятной причине вы хотите меня покорить — я уже сейчас признаю, что вам удастся. Поэтому прошу вас: давайте мы пропустим этот этап, и вы просто скажете мне, чего хотите, мою кровь, или земли, или согласие на что-то. Вам не нужно тратить время. Если вы думаете, что я буду вставлять вам палки в колеса, вы правда ошибаетесь. Все то, что я получила сейчас по праву рождения, никогда даже не было моим. Просто оставьте мне… меня, — наконец, закончила она.

Щеки горели, сердце отдавалось в горле, но Алана была довольна, что голос ее не дрогнул даже в конце. Она смотрела на фибулу, удерживающую тяжелый, подбитый мехом черный плащ герцога, и ей казалось, что серебро дышит. Луна светила Даору Кариону в спину, но почему-то на переплетениях металла играли блики.

Воцарилась тишина. Не пели птицы, и голосов из лагеря не было слышно, только ветер.

«Ну все, вот сейчас он меня точно убьет, — подумала Алана, но и сама себе не поверила. — Почему он молчит?!»

— Девочка, — прошептал герцог с такой нескрываемой нежностью, что Алана подняла на него изумленные глаза, не уверенная, что услышала в этом волнующем обращении то, что услышала. Хищное лицо будто светилось внутренним огнем, хоть по его выражению мало что можно было прочитать. Полуулыбка, застывшая на тонких губах, была задумчивой и доброй.

— И я не ребенок, даже если сильно младше вас, — вот тут голос все-таки дрогнул.

— Конечно, не ребенок, — тихо ответил герцог. — Я услышал тебя, Алана. Послушаешь и меня?

— Да, конечно, — поспешно ответила Алана.

Герцог тронул бока коня сапогами и исчез из ее поля зрения, обходя Лучика сзади. Вот он остановился прямо рядом с ней, так близко, что лошади почти терлись боками, и протянул руку. Алана пораженно следила за тем, как его огромная ладонь