— Хорошо, — кивнул Джонатан и подошёл к двери. — Приятно было пообщаться. Отдыхай и набирайся сил.

───༺༻───

Джерри провёл в темноте уже несколько дней. Все они сливались в одну бесконечную ночь. Он не различал, когда спит, а когда бодрствует. Везде его встречали темнота, боль и беспорядочные непрекращающиеся воспоминания. Они крутились в голове, а Джерри пытался упорядочить их, соединить в единую картину, понять, что же всё-таки произошло. И где он ошибся.

Вот перед ним стоит человек. Казалось, даже сквозь уродливую собачью маску можно разглядеть безумную улыбку. Человек неторопливо шагает вперёд. Джерри смотрит на медленно надвигающуюся фигуру, точно на кадр из фильма. Дистанция сокращается, но Джерри не шевелится. Он видит всё, но совершенно ничего не слышит.

Человек в маске резко выхватывает пистолет и направляет прямо в грудь. Или не в грудь? Может, в ногу?

Выстрел.

Невольно Джерри вздрогнул в постели, но звука выстрела не последовало. Человек в маске всё ещё смотрит на него. Куда именно он смотрит? В грудь? В глаза? Его глаза прожигают даже сквозь маску, даже когда от человека осталось только воспоминание. От этого взгляда голова начинает гудеть, трещать, раскалываться.

Джерри в очередной раз вцепился себе в волосы.

Почему он всё ещё ощущает этот взгляд? Неприметные, тусклые глаза, окружённые морщинами, смотрят на него, прожигают до мозга. Старческие губы складываются в фразу: «Добрый день, Джереми. Я доктор Эриксон».

Его глаза пристально смотрят на маленького Джерри свысока. По коже бегут неприятные мурашки. Раньше у Джерри такого никогда не было.

«Не переживайте, — складываются в слова губы доктора Эриксона. — Мы просто поговорим».

Ещё несколько секунд Джерри смотрит в его блёклые глаза. Висок пронзает резкая боль, и он выскакивает из комнаты.

«Нет, — мысленно одёрнул себя Джерри. — Это не то воспоминание. Надо собраться».

Человек в маске. Он резко выхватывает пистолет и направляет прямо в грудь. Или в ногу?

Снова выстрел, а за ним — звук открывающейся двери. Джерри невольно вздрогнул.

— Можно войти? — раздался голос Кэрол.

— Да, — бросил Джерри, не в силах избавиться от всплывающих в памяти картин.

Каролина. Её образ невольно всплыл перед глазами. Плотное чёрное полупальто, бордовая кофта, длинные по локоть перчатки и высокие, почти до колен, массивные ботинки с плотной красной шнуровкой.

По палате тихо раздались её шаги.

В руках она крепко сжимает металлический чемоданчик, который радостно переливается и блестит на солнце, а её губы складываются в фразу: «Хоронить кого-то собрался?»

— Выглядишь не очень, — раздался над ухом голос Кэрол. Джерри от неожиданности вздрогнул. — Хотя гораздо лучше, чем труп.

— Спасибо, — на автомате бросил он.

«Считай, ты уже труп».

Джерри не видит его губ, но эта фраза отпечаталась льдом на его коже. Этот холод… Он пронизывает даже сейчас. Он не отпустит, пока Джерри не превратится в труп.

Его охватил озноб.

Перед глазами сверкает лезвие. Оно медленно приближается к Джерри, касается его плеча и лениво разрезает тело.

Джерри схватился за плечо. По лбу скатилась капля холодного пота, а руку пронзила боль.

Рядом с кроватью раздался скрежет. Джерри вздрогнул и повернул голову в попытке увидеть источник, но смог разглядеть лишь блеск лезвия, пронзившего его.

— Но всё-таки недостаточно хорошо для человека, которому, по словам врача, стало лучше, — заключила Кэрол, усаживаясь на подтащенный к кровати стул.

— Он считает, что быть в сознании лучше, чем без, — ответил Джерри, стараясь сконцентрироваться на девушке.

Вот она стоит перед ним в своём чёрно-красном костюме, улыбается, а в её руке чемоданчик, который радостно переливается на солнце.

«Хоронить кого-то собрался?»

— А ты как считаешь? — прозвучал голос Куколки.

Её улыбка сменяется мёртвым оскалом. Мертвец смотрит на Джерри издалека и медленно прикладывает палец к губам.

«Считай, ты уже труп».

Человек с холодными руками нанизывает его на свой клинок, точно мясо на нож. По блестящему лезвию пробегает радостный солнечный лучик. На гладком остром металле блестит кровь. Чья это кровь?

— Что угодно лучше, чем это, — тяжело дыша, выговорил Джерри. Его всё ещё бил озноб.

Холодная ладонь касается его шеи. Крепкие пальцы сжимаются вокруг горла. Джерри чувствует, как его покидает жизнь.

Руки Джерри невольно рванули к шее. Он пытался избавиться от этой хватки. Если бы его ещё кто-то держал! Он заставил себя опустить руки. Те сами собой потянулись к поручням на кровати и крепко ухватились за них, да так сильно, что заныли запястья.

Джерри чувствует резкую боль. Он лежит в пыли. Прямо перед ним лежит тринадцатилетний Альфис и крепко держит его двумя руками за запястье. Очень крепко. Кажется, ещё немного — и Альфис сомнёт его руку, точно она бумажная. Картинка расплывается от навернувшихся на глаза слёз. Джерри просит Альфиса отпустить его. Альфис смотрит на него слепыми глазами. О чём говорит этот ничего не видящий взгляд?

С большим трудом Джерри разжал ладони.

— Может, позвать кого? — снова раздался над ухом голос Кэрол.

Лицо Альфиса исчезает. Вместо него отец. Он смотрит на Джерри сверху вниз. В его светлых глазах беспокойство, губы складываются в слова: «Почему ты никого не позвал?»

Джерри опускает глаза и смотрит на свои руки. Грязные, в пыли и в чём-то ещё. Что это? Кровь?

— Нет, — ответил Джерри.

Ему нужно успокоиться.

Джерри машинально начал считать про себя: «…Три тысячи сто пять, три тысячи сто шесть…»

Он лежит на спине и смотрит в небо. Ветки деревьев едва покачиваются на ветру, по небу плывут спокойные облака, убегая куда-то вдаль. А Джерри не двигается. Он не может пошевелиться. Почему? Он считает про себя. Очень долго считает.

«…Три тысячи сто семь, три тысячи сто восемь…»

Перед