окно и вызвала на битву. Сказала, что её отец любит меня больше неё, – Дарен рассмеялся воспоминаниям, сбросил на пол вымокший плащ и протянул руки к огню. – Я тогда здорово перепугался. Запустил в неё книгой. А она уворачивается и знай себе твердит: «Выходи на бой!».

– Вышел? – Рогнеда тоже скинула плащ и устроилась рядом.

– Выдержал два удара кулаком, но не смог сдюжить её чар. Неплохо для десятилетки, который едва научился держать в руках меч.

– А ей сколько было?

– Восемь.

Рогнеда захохотала. Отсмеявшись, уселась на пол, скрестив ноги, и махнула рукой Дарену, призывая сесть напротив. Тот послушно плюхнулся рядом. Вода капала с одежды, выбивая странную, понятную только ей одной мелодию.

Рогнеда потянулась к Дарену.

– Давай руки. Надо нас хорошенько высушить, пока никто не простудился.

Она обхватила ладони Дарена, холодные и влажные, и придвинулась ближе так, что колени их почти соприкасались. Рогнеда закрыла глаза, выдохнула, провела руками по кругу, закручивая воздух вокруг них в широкую спираль и шепча заклинание, которое должно было сделать его жарким, как летний солнечный полдень. Воздух закружился, помчался кругами, поиграл с волосами, подбрасывая их вверх, словно листву. Забрался под одежду, щекоткой промчался вдоль спины и завертелся в рукавах, вытесняя влагу и согревая.

Дарен сжал ладони Рогнеды, и она ответила тем же. Чары лились из неё искрящимся потоком чистой магии. Они обнимали, мчались прочь из терема в летние ветреные луга, звали за собой, маня запахами липы, акации и мёда.

Давно, очень давно Рогнеда не творила таких светлых чар, наполненных радостью, жизнью и буйным, чистым восторгом. Часть этих чувств – она знала – передавалась и Дарену, с каждым касанием ветра, с каждым новым ароматом лета и с каждым воспоминанием, что несли с собой эти ароматы.

Заклинание рассеялось, и Рогнеда отпустила Дарена. Он похлопал себя по кафтану, тот был совершенно сухой.

– Ого! – Дарен заглянул себе под руку. – Кажется, я даже пахнуть стал лучше!

Рогнеда улыбнулась и пригладила растрепавшиеся волосы. Кудри Дарена, взлохмаченные ветром, стояли дыбом, но его это, похоже, ни капли не беспокоило. И Рогнеда ненароком залюбовалась им. Его восхищённым взглядом, изгибом губ, острыми скулами, резкими, широкими движениями. Что-то изменилось, Дарен словно приобрел новые краски, новые черты, как драгоценный камень, который вынесли из тени на солнечный свет. Или Рогнеде только так казалось?

Дождь шуршал по крыше, разбивался о землю, был единственным звуком, который пробирался в терем снаружи. И казалось, что за пределами стен больше не существовало привычного мира: исчезла деревня, поля и леса, не было больше Светлоречья, никогда не существовало Даргорода и далёкого, почти забытого Рогнедой Чарограда. Не существовало ни прошлого, ни будущего. Был только этот терем и бесконечные, бесконечные потоки воды.

Рогнеда снова почувствовала себя в странном, тягучем сне. Только на этот раз, кажется, это уже был не её сон.

– Давай поужинаем прямо тут, у печи, – сказала она. – Не хочу перебираться за стол.

Дарен не возражал.

Расстелили скатерть прямо на полу, разложили скромные припасы: хлеб, сыр, пара яблок и вяленое мясо, – отыскали на пыльной кухне старую бутылку мёда, который в такую погоду решено было пить горячим.

Рогнеда сидела на полу, подобрав под себя ноги, и потягивала мёд. Спину, сквозь толстую перьевую подушку, грела печь. Дарен сидел рядом, вытянув ноги, запрокинув назад голову и прикрыв глаза. Его кружка уже была почти пустой.

Дождь продолжал свою песню, заглушая мысли, дрова в печи размеренно потрескивали. Сладость мёда согревала изнутри и убаюкивала. Рогнеда повернула голову и очертила взглядом знакомый профиль. Дарен приоткрыл правый глаз и покосился на неё. Сердце Рогнеды заметалось, а щёки вспыхнули, но она не отвела взгляд. Ну и пускай, щёки уже давно согрелись выпитым мёдом и вряд ли сделаются ещё краснее, а сердце, предательски громкое сердце, надёжно скрыто от его ушей шумом дождя.

– Почему ты приехал за мной? – задала она наконец вопрос, что мучил её с самой их встречи у реки. Спросила тихо, чтобы дать ему возможность не услышать и не отвечать.

Дарен посмотрел на неё задумчиво, с ноткой сожаления во взгляде, будто бы она и так должна была знать ответ. Но Рогнеда не знала. Или не хотела знать. Нет, она хотела услышать ответ от него. Услышать сейчас, вобрать в себя, раствориться в нём и позабыть наутро, позволить ему исчезнуть, как исчезает по утру хмельной туман.

– Я понял, что ты в беде, – сказал Дарен после долгой паузы. – Не мог же я тебя просто бросить.

Рогнеда едва сдержала разочарованный выдох и подарила скупую усмешку своей кружке. А что, собственно, она ожидала услышать? Что он любит её? Жить без неё не может? Рогнеде самой стало смешно от подобных мыслей. В груди завозилось и заёрзало гадкое, щекочущее чувство обиды. Конечно, это же добряк Дарен, он и бесу руку протянет, попади тот в беду.

– Ты мог меня просто бросить, – зачем-то продолжила она.

«Зачем? Зачем? Зачем? Остановись!»

– Я бы сгинула, перестала бы досаждать тебе и твоему отцу…

– Прошу, – перебил Дарен, морщась, – давай не будем об отце. Не сейчас, не сегодня.

– Тогда ответь на вопрос.

– Я уже ответил.

Рогнеда вскинулась, осушила кружку и скривила губы.

– То есть дело только в этом? – бросила она раздражённо. – Девица в беде? И благородный царевич Дарен-спаситель даже такую сгнившую болотницу, как я, не мог бросить? Не хотел чувствовать себя мерзко, просыпаясь каждое утро и зная, что, возможно, позволил мне умереть?

– Рогнеда, – Дарен смотрел на неё спокойно и серьёзно, без тени злобы. И Рогнеде тут же стало стыдно за свои слова, – ты же знаешь, что это неправда.

Рогнеда приложила руку к груди в тщетной попытке успокоить жар под рёбрами.

– Откуда же мне знать? Сначала ты гнал меня со двора, а теперь к нему возвращаешь. Что прикажешь мне думать?

Дарен открыл рот, чтобы ответить, но тут же нахмурился и отвернулся.

– Не смей отворачиваться, – сказала Рогнеда. – Посмотри на меня.

Дарен не послушался, только плечи его едва заметно дрогнули.

– Посмотри на меня, – потребовала Рогнеда.

Он даже не пошевелился.

– Дарен! Я сказала, посмотри…

– Да не могу я! – Дарен резко повернулся, и взгляд его обжёг гневом и… смятением? – Если я ещё хоть мгновение посмотрю на тебя…

Он не договорил и быстрым движением взъерошил волосы.

– То что? – Рогнеда стиснула зубы. – Что? Выйдешь из себя? Ударишь? Может быть…

– Поцелую! – выпалил Дарен на одном дыхании, замер и добавил, уже спокойнее: – Я очень хочу тебя поцеловать.

Рогнеда застыла, захваченная в плен его горящих зелёных