«Живи и радуйся, сестру никто не тронет».

Но услышал другое.

— Он клюнул? — спросил Евгений Михалыч.

— Да, — покорно ответил Илюха, обливаясь потом. — Я подговорил знакомого из Ярославля, тот подтвердил. И плюс сам предложил Вадиму все проверить, пробить ЧОП…

«Только бы он догадался, — твердил парень про себя. — Он умный, он поймет… И не станет ничего делать напрямую. Он выкарабкается. И меня вытащит… Иначе крышка».

— Молодец, — похвалил его бандит, и Илюху передернуло. — Ничего он не накопает, «Гладиатор» официально чист, как слеза младенца… Ха-ха!

— Теперь мы закончили? — осмелев, уточнил Илюха.

— Еще ничего не произошло, — ответил Евгений Михалыч. — Где результат?

— Но… Я же все сказал! — парня затрясло от страха и возмущения, он даже сам не понял, от чего больше. — Вы обещали! Мы договаривались!

— Заткнись, — приказал бандит. Тихо, но так, что Илюха и вправду лишился дара речи. — Как только придет груз, и все будет хорошо, тогда будет окончательный разговор. Жди. А теперь пошел отсюда.

Илюха, давясь слезами, выбрался из белой «Вольво» и встал на тротуаре, глядя вслед резко газанувшей машине. И не заметил, что рядом крутится грязный пацан лет десяти.

Глава 26

Полторы недели спустя

По телику вновь показывали Москву. После того, как Ельцин подписал указ №1400, распустив Верховный Совет, столицу захлестнули волнения, сторонники Руцкого и Хасбулатова строили баррикады, но никто, кроме меня, пока что не понимал, к чему все идет.

— Опять, — покачал головой папа. — Как в 91-м.

— Может, обойдется без крови, не как в тот раз, — мама вздохнула.

— Боюсь, что нет, — я не мог смолчать. — Руцкой не отступит, за него много людей. И я не только про тех, кто сейчас баррикады строит.

— Думаешь, будет штурм? — папа заинтересованно посмотрел на меня.

Конечно же, будет, подумал я.

— Может быть, — вслух я ответил более уклончиво. — Если не договорятся, то все возможно.

— Должны договориться, — с надеждой возразила мама. — Все же помнят август 91-го. Зачем повторение? Да и в Первомай этот. Сколько там погибло[1]?

— Один человек, — подсказал папа. — Сержант, омоновец. И человек двести пострадали. Все из-за этой сволоты…

Он кивнул на экран, где в этот момент, натужно шевеля губами и хмуря брови, говорил президент. Потом снова включили кадры с Красной Пресни, показали какого-то мужика, выступившего в защиту парламента, и журналистка тут же с издевкой прокомментировала его внешность: «вот оно, лицо протеста».

— Ладно, родные мои, пора, — я поцеловал маму, потрепал по вихрам Серегу и с улыбкой кивнул папе. — В конторе, если что, Дюс за главного. А я вернусь вечером.

— Аккуратнее, — попросила мама. — Держись подальше от Красной Пресни.

— Буду там, где безопасно, — улыбнулся я. И ведь не соврал.

Вот уже несколько дней я обдумывал все, что мне удалось узнать, и решал, что с этим делать. С Илюхой я пока не говорил, хотелось понаблюдать. А еще, если откровенно, не верилось. До конца надеялся, что это чушь. Совпадение. Увы, нет.

«Скорлупа» Тонны заметила, что Илюха несколько раз садился в белую «Вольво». И я выяснил, чья она — опять помогла Нестерова, подняв связи в ГАИ и еще кое-где. На этой машине ездил Евгений Михайлович Махов, известный как Жека Махан. Один из бригадиров Черепа, курировавший караваны грузов. Грузов того же Черепа, разумеется.

Предал ли меня Илюха? Я верил, что нет. Иначе бы он не налажал так со своим ярославским другом. Подговорил бы его, придумал легенду. А он просто все слил, причем по-тупому. Выходит, беднягу очкарика посадили на крючок как самого слабого. Чем они его напугали, даже не хочу думать. Если он сам не признался, значит, держат за что-то важное. Такое, что даже сильного заставит пойти на поводу. И есть у меня подозрение, что речь о людях… О ком конкретно? Неважно! Важен сам факт, что тронули моего человека и его близких. А значит, меня самого.

Потом та же Нестерова опять же через свои каналы выяснила, что «контуженный», как она называла Черепа, часто гоняет фуры из Ярика. В этот раз для него повезут две машины, третьей в караване будет наша, ее поведет Макс. Официально череповские фуры относились к фирме «СтройТранс», дочерней конторе СК «СтройИнвест» из Ярика. ЧОП «Гладиатор», как выяснилось, действительно был чист. Зато Нестеровой как-то удалось накопать, что работали они иногда по договорам подряда — набирали охрану в других конторах, когда был большой наплыв, или вообще брали частников с лицензиями. Эдакий аутсорсинг. Как в будущем агрегаторы такси — мол, мы только обеспечиваем диспетчерские услуги, все водители сами по себе.

Пазл сложился. Череп действительно был связан с лазанской группировкой из Москвы, работал под их прикрытием, обеспечивая трафик наркоты в Ярославскую область и, в частности, в наш Новокаменский район. Такая цепочка — лазанские, потом лимоновские из Ярика и, наконец, череповские, наши местные бандюки. И всем им зачем-то понадобилась моя фура со станками. Спрашивается, на хера братве печатные платы для китайских игровых приставок? Вариантов немного: или перепродать, или попытаться освоить прибыльный бизнес — например, путем давления на меня, как держателя этого бизнеса.

Но я уже воробей стреляный, Бархан из моей прошлой жизни многому меня научил. Хотя цель у него, конечно же, была совершенно другая. А сейчас… Сейчас у меня есть желание расчистить себе дорогу, убрав с нее всю криминальную шушеру. Но главное, что к желанию прилагается мощная поддержка, которой я добился.

— Алексей Алексеевич, это тот самый Вадим Каменев, — Нестерова представила меня мужчине лет сорока с пронзительным взглядом и нахмуренными бровями.

— Чумаков, — он встал и протянул ладонь для рукопожатия. — Можно просто Алексей Алексеевич.

— Очень приятно, — я ответил на жест.

К слову, неплохая у них на Лубянке столовка. И явно никто не подслушает.

— Рассказывайте, Вадим.

* * *

Октябрь 1993 года, Ярославль, железнодорожный вокзал

Максим был слишком молод для дальнобойщика, но в нынешние времена с этим было гораздо проще. Самое главное, у него был опыт еще с армейки, где он водил длинную цистерну-бензовоз. А что делать? Не умеешь — научим, не хочешь — заставим. Опыт есть,