Неужели я чувствовал себя таким дряхлым и нуждающимся в подпитке, когда писал этот рассказ в возрасте тридцати лет? Думаю, да.

"Лгунья"

Я сидел в следующем ряду позади нее, на противоположной стороне автобуса, так что сначала мне был виден только ее профиль. Сельская местность была суровой и прекрасной, но сейчас мы просто наблюдали за девушкой. У нее были длинные каштановые волосы, чудесные светло-голубые глаза и очень бледная кожа. Интересно, как она выдержит беспощадное критское солнце? Она была чересчур светлой.

За окном рядом с ней проносилась окружающая местность — оливковые деревья, кипарисы, столетние растения, шквал маков, мелькала выжженная солнцем земля. На обочине дороги старик в черном грузил на осла свежескошенный вечнозеленый кустарник. Она повернулась в его сторону, и голубизна ее глаз на мгновение озарила меня. Рот у нее был широкий, губы полные. Через некоторое время автобус въехал на городскую площадь. Я встал, чтобы взять свои сумки, и снова взглянул на нее. Ее кожа была кремового цвета и розовела на фоне ярко-белых стен таверны.

— Как думаешь, — спросил я стоявшего рядом Майка. — Она ирландка или англичанка?

— Англичанка, — сказал он.

— А я думаю, что ирландка. Ты видел эти глаза?

— Ты хочешь с ней познакомиться? — спросил он.

— Конечно же, хочу.

Он пожал плечами.

— Матала — маленький городок. Это будет легко. Узнай, где подают лучших кальмаров, и она там появится. Англичане обожают кальмаров.

— А как насчет ирландцев?

— К черту ирландцев.

Но она была ирландкой, родилась в Дублине, работала акушеркой. Ее звали Мэри, а ее лучшую подругу — Хелен, но теперь она путешествовала одна, потому что Хелен была сукой, которая бросила ее на Миконосе ради греческого парня. Вот что она сказала. Ей нравилось принимать роды, но до этого ей не нравилась работа санитарки в дублинской психушке.

Встретиться с ней было легко, как и обещал Майк. На следующий день он уже занял место рядом с ней на Красном пляже за горой. Как и большинство из нас, она загорала обнаженной. Ее кожа была такой бледной, что можно было разглядеть нежную голубую паутинку прямо под поверхностью плоти. Глаза у нее были ионически-синие, как море. Иногда казалось, что сквозь нее можно смотреть на волны и море, как будто она была прозрачной, как будто она и море были одним целым.

В автобусе она решила, что если я попрошу, то смогу переспать с ней. И, конечно же, я попросил. Но это не могло долго длиться. Через несколько дней она покинет Маталу, чтобы успеть в Стамбул прежде, чем истекут десять дней ее отпуска. Я пытался сказать ей, что это плохая идея. Турки славились тем, что избивали светлокожих женщин, путешествующих в одиночку. Мы шутили о белом рабстве. Я сказал ей, что если ты носишь брюки в Турции, то ты шлюха. Она сказала, что юбки ее вполне устроят. Она поедет.

Я восхищался ее независимостью, если не здравым смыслом. Но кто я такой, чтобы ее уговорить. У меня в чемодане под кроватью лежал фунт кокаина. В Афинах цена была бы хорошей, но одна ошибка — и мне конец. Может, она была так уязвима, как выглядела, а может, и нет.

За ужином в тот вечер было выпито слишком много дешевого коньяка, поэтому мы отправились на близлежащий туристический пляж, чтобы проветрить головы и найти место, где можно немного полежать. Как обычно, над головой было небо, усеянное звездами, и можно было таращиться на них, ощущать прохладный ветерок, прохладный песок под собой, и слушать равномерный шум волн, как отрезвляющую уверенную руку, скользящую по твоему телу.

Это была ленивая ночь, и мы никуда не спешили. Мы целовались, как лунатики в долгом прекрасном сне. Ее волосы пахли морем. Раздавался пьяный смех и долгие довольные вздохи. Какая бы страсть там ни была, она была погребена под крепким напитком и удовлетворенностью. Мы заснули.

Когда я проснулся, ее уже не было. Как и луны, и близилось утро. Я позвал ее так громко, как только осмелился, чтобы не разбудить отдыхающих на склоне холма. Ответа не последовало. Я попытался вспомнить, кто уснул первым: я или она. Это казалось важным. Если я задремал первым, то мог этим оскорбить ее. Но если она уснула первой, то почему оставила меня? Может, она просто передумала? Мне ничего не оставалось, как отправиться домой со своими заботами, лечь спать и ждать утра.

* * *

Был уже почти полдень, когда я оделся и вышел за дверь. Майк и канадская девушка, с которой он познакомился накануне вечером, пили кофе на площади. Майк подозвал меня, и его улыбка сказала мне, что он видел Мэри. Канадская девушка тоже улыбнулась. Ирония судьбы, — подумал я. Я решил, что она мне не очень нравится.

Я спросил:

— Какие плохие новости из Ирландии?

— Гнев, — сказал он. — Я только что видел ее по дороге на пляж. Знаешь, она очень зла на тебя. Очень зла. Говорит, вы заснули там прошлой ночью, а когда она проснулась, тебя не было.

— Что?

— Она так сказала.

— Чушь собачья, — сказал я. — Все было наоборот. Я проснулся, а ее уже не было.

— Она не так рассказывает. На твоем месте я бы дал ей день, чтобы остыть. Я уже пригласил ее на ужин сегодня вечером, так что тогда вы сможете все уладить. Садись и выпей кофе.

— Нет, спасибо. Я пойду за гору на Красный пляж, пока она здесь. Как ты думаешь, есть шанс, что она будет искать меня?

— Сомневаюсь. Ты уверен, что не ушел от нее, Бен?

— А ты уверен, что она тебя не разыгрывала?

— Абсолютно. Странно, тебе не кажется?

Это было странно. Я попытался придумать, каким образом мы оба могли говорить правду. Но ничего не придумал. Я знал, что не лгу. Оставалась она. Но в чем был смысл? Весь день я прокручивал эту проблему в голове. И ни к чему не пришел. Потом за ужином она лишь улыбалась мне.

— Ты очень плохо со мной поступил, мистер, — сказала она.

— Ты серьезно?

— Конечно.

— Ты действительно думаешь, что я тебя бросил?

— Я так не думаю. Ты это сделал. Мне пришлось одной искать дорогу с пляжа. К тому же я была довольно пьяна.

— Я не бросал тебя, Мэри.

— Не говори глупостей.

— Я проснулся, а тебя нет. Я позвал тебя. Огляделся вокруг. Я нигде не мог тебя найти.

— Пожалуйста, Бен, давай без глупостей. Я