Ну не могли они этого сделать по одной, но очень уж уважительной причине. Их самих к началу вышеперечисленных разборок кто-то успел переправить с этого света на тот, вернее, с этой поляны в то болото. И все это время они гнили в болоте, даже и не подозревая, что этот кто-то внаглую сваливает на них все смертные грехи. Вы, мужики, первые свидетели их хотя бы частичной посмертной реабилитации.

А по существу дела я не могу сказать ничего определенного… И даже с мыслями собраться не могу. Тупик. И такой облом! Ведь еще час назад казалось, что все в шоколаде, все под контролем. Я уже, слушайте, в мечтах примерял на себя майорские погоны… Сказка, и только! И тут этот, без двух пальцев. Представляете?

Капитан умолк и снова стал похож на обиженного ребенка, незаслуженно лишенного игрушки.

– Ясно только одно – следствие надо начинать сначала, с полного нуля, – поборов обиду и раздражение, продолжил он. – В гараже, в ржавом сейфе, мы нашли три бронежилета, три комплекта камуфляжной формы, панам, очков, бород, усов. Не хватает одного. Совсем недавно я был убежден, что в нем похоронен убитый Анатолием боец из напавшей на него черной «Волги».

Ничего подобного! Ни один из «оборотней», сами видели, не одет в камуфляж – исключительно в футболки, майки, брючишки… Я ошибся! Четвертый комплект, мужики, у их убийцы.

Подозреваемый тоже один, твой, Валерий, приятель – лесничий. Ничего не имею против него, вчера он здорово помог нам и поет – заслушаешься, но факты, мужики, вещь упрямая. Никто, кроме него, не знал о появлении на Трофимовой ферме незнакомых людей, никто, кроме него, не навещал их. Не исключено, практически уверен, что последний его визит к ним совпадает с датой их смерти. Как-то так, мужики. Сейчас приду в себя и…

Жернаков не договорил, снова откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! – снова повторил Зуев, опускаясь на чурку.

«Какой длинный день!» – снова промелькнуло у меня в голове, и я уселся рядом.

Глава 14

1743 г. – зима и весна 1744 г. Заботы Тихона

Телеги с серебром и золотом, прикрытые сеном, Марьины и Соломатин на ночь оставили в лесу на подъезде к дому. Ни одна живая душа, помимо них, не узнала о сокровищах.

На следующий день их перевезли в переметных сумах к горе Монастырь и спрятали в ее пещерах. Входы в две из них завалили камнями, а позже еще и землей засыпали. Это был запас на дальнюю перспективу.

В третьей Тихон решил поставить крепкие двери, чтобы время от времени наведываться туда и без хлопот забирать слиточек-другой на текущие расходы. Управиться до снегов не успели – поставили только мощные, обитые железом листвяжные косяки.

Телеги с зелеными коробами приглянулись хозяйственному Игнату – больно уж хорошо сделаны. Однако Тихон не захотел рисковать – слишком уж они приметные. Больше ни у кого таких нет. С телег сняли колеса, оси и там же в лесу сожгли их. Лошадей с упряжью пригнали домой. Добрые рысаки: и в хозяйстве, и на племя сгодятся.

Убрав хлеб, мужики (им помогали уже и Алешка с Андрюшкой) принялись ставить сруб дома для Мити. Молодой мужчина постоянно твердил о женитьбе, сильно скучал по своей Настеньке, мечтал свозить ее не только на Белое озеро и к Синей сопке, но и на прекраснейшее на свете Колыванское озеро и в чернь. Да и самому Тихону давно была пора обзавестись семьей. А там, не успеешь оглянуться, и Алешка с Андрюшкой заговорят о женитьбе.

Зимой в лютые морозы и метели Тихон с Игнатом переплавили в кузнице два крупных серебряных слитка на десяток маленьких. Продать такие, на их взгляд, было сподручнее, да и подозрений меньше. С пятью такими слиточками Тихон и отправился в Тобольск. Он, повторим, не любил неоправданного риска и не хотел, чтобы кто-то обратил внимание на продавцов маленьких серебряных слитков.

Поэтому с собой Марьин-старший собирался взять самого младшего брата, Алешку. Оба не богатырского сложения и обыкновенной внешности. В кожанах и малахаях они не будут ничем выделяться в толпе обывателей. Но этим здравым соображениям не суждено было сбыться.

Второй раз в своей жизни его ослушался Митя. Он давно уже заручился обещанием отца сосватать ему грядущим летом Настеньку и теперь хотел лично купить подарочек невесте в большом городе. Подарочек этот, по обычаям, дарился накануне сватовства. И Тихон второй раз уступил ему. Он понимал, что братом руководит не блажь и упрямство, а любовь. И Алешка остался дома.

В Тобольске Тихон оставил своего слишком приметного брата присматривать за лошадью и санями, а сам направился на базар. Потолкавшись по базару, гостиным дворам, он заглянул в одну лавку, другую, третью.

Ему приглянулась четвертая. В ней торговали перстеньками, кольцами, бисером, серьгами, зеркалами, подсвечниками, табакерками, пуговицами и прочим. Купец, представительный осанистый мужчина с бородой до пупа, тоже пришелся ему по душе. Дождавшись, когда последний покупатель выйдет за дверь, Тихон протянул ему слиточек.

– Могильное? – поинтересовался купец, повертев слиточек в руках и попробовав на зуб.

– Могильное! – соврал Тихон.

– Бугровщик?

– Бугрую помаленьку.

– И много еще в буграх золотишка с серебришком?

– Мало и скоро совсем не будет. Этим летом ни одной золотой вещицы не сыскал.

– Что так?

– Нашего брата, бугровщиков много, а нетронутых бугров раз-два – и обчелся.

Приняв решение, купец запер лавку на крепкий засов, нацепил очки и выдохнул:

– Ну показывай, бугровщик, что еще принес?

Тихон положил ему в ладонь еще четыре слиточка. Купец снова долго осматривал их, пробовал на зуб, взвешивал, кряхтел, причмокивал зубами, жаловался на отсутствие спроса на серебро и, наконец, назвал цену. Тихон поторговался, купец прибавил немного, и ударили по рукам. Рассчитавшись, купец полюбопытствовал, есть ли еще у Тихона бугры на примете.

– Есть один, – соврал снова Тихон. – Но что в нем – не ведаю.

– Если