греческого, римского или итальянского искусства. В этой великолепной обстановке ученые смешивались с воинами, поэты с философами, художники с генералами, и все это с женщинами, чьи природные прелести были усилены всеми изысками косметики, украшений и одежды. Мужчины, даже солдаты, были тщательно причесаны и богато одеты. Оркестры играли на множестве музыкальных инструментов, и песни наполняли залы. Пока Флоренция трепетала перед Савонаролой и сжигала суету любви и искусства, в столице Лодовико царили музыка и свободные нравы. Мужья попустительствовали похождениям своих жен в обмен на собственные экскурсии.17 Балы в масках были частым явлением, и тысяча великолепных костюмов скрывали множество грехов. Мужчины и женщины танцевали и пели, как будто нищета не преследовала городские стены, как будто Франция не планировала вторжение в Италию, как будто Неаполь не замышлял разорения Милана.

Бернардино Корио, приехавший из родного Комо к этому двору, описал его с классической пышностью в своей оживленной «Истории Милана» (ок. 1500 г.):

Двор наших принцев был великолепен, полон новых мод, нарядов и удовольствий. Тем не менее в это время добродетель так превозносилась со всех сторон, что Минерва вступила в сильное соперничество с Венерой, и каждая стремилась сделать свою школу самой блестящей. В школу Купидона приходили самые красивые юноши. Отцы отдавали ему своих дочерей, мужья — жен, братья — сестер, и так бездумно стекались они в зал любовных утех, что это считалось потрясающим явлением для тех, кто понимал. Минерва тоже всеми силами стремилась украсить свою нежную Академию. Поэтому славный и самый знаменитый принц Лодовико Сфорца призвал к себе на службу — из самых отдаленных уголков Европы — людей, наиболее сведущих в знаниях и искусствах. Здесь была греческая ученость, здесь пышно расцвели латинские стихи и проза, здесь были поэтические Музы; сюда из дальних стран съехались мастера скульптурного искусства и передовики живописи, и здесь раздавались песни и сладостные звуки всех видов и такие нежные созвучия, что казалось, они сошли с небес на этот превосходный двор.17a

Возможно, именно Беатриче в порыве материнской любви принесла катастрофу Лодовико и Италии. В 1493 году она родила ему сына, которого назвали Максимилианом в честь его крестного отца, законного наследника императорского престола. Беатриче задавалась вопросом, каким будет ее будущее и будущее мальчика, если Лодовико умрет. Ведь ее господин не имел законного права править Миланом; Джангалеаццо Сфорца с помощью неаполитанцев мог в любой момент свергнуть, сослать или убить его; а если бы Джан сумел родить сына, герцогство, предположительно, перешло бы к нему, независимо от судьбы Лодовико. Сочувствуя этим опасениям, Лодовико отправил тайное посольство к королю Максимилиану, предлагая ему в жены свою племянницу, Бьянку Марию Сфорца, с заманчивым приданым в 400 000 дукатов (5 000 000 долларов), при условии, что Максимилиан, став императором, передаст Лодовико титул и полномочия герцога Миланского. Максимилиан согласился. Следует добавить, что императоры, передавшие герцогский титул правящим Висконти, отказались санкционировать его принятие Сфорца. Юридически Милан по-прежнему подчинялся императорской власти.

Джангалеаццо был слишком занят своими собаками и врачами, чтобы забивать себе голову этими событиями, но его разгоряченная Изабелла почувствовала их тенденцию и вновь обратилась к отцу с мольбами. В январе 1494 года Альфонсо стал королем Неаполя и начал откровенно враждебную политику по отношению к миланскому регенту. Папа Александр VI был не только союзником Неаполя, он стремился объединить город Форли, которым в то время правили Сфорца, с другими городами в мощное папское государство. Лоренцо Медичи, который был дружен с Лодовико, умер в 1492 году. Пойдя на отчаянные меры, чтобы защитить себя, Лодовико заключил союз Милана с Францией и согласился предоставить Карлу VIII и французской армии беспрепятственный проход через северо-западную Италию, когда Карл решит заявить о своих правах на неаполитанский престол.

Пришли французы. Лодовико принял Карла и пожелал ему удачи в его экспедиции против Неаполя. Пока французы шли на юг, Джангалеаццо Сфорца умер от множества болезней. Лодовико ошибочно подозревали в том, что он отравил его, но он подкрепил эти слухи поспешностью, с которой сам пожаловал себе герцогский титул (1495). Тем временем Людовик, герцог Орлеанский, вторгся в Италию со второй французской армией и объявил, что получит Милан в свое законное владение благодаря своему происхождению от Джангалеаццо Висконти. Лодовико понял, что совершил трагическую ошибку, приняв Карла. Быстро изменив свою политику, он помог сформировать вместе с Венецией, Испанией, Александром VI и Максимилианом «Священную лигу», чтобы изгнать французов с полуострова. Карл поспешно ретировался, потерпел поражение при Форново (1495) и едва успел вернуть свою потрепанную армию во Францию. Людовик Орлеанский решил дождаться более удачного дня.

Лодовико гордился очевидным успехом своей извилистой политики: он преподал урок Альфонсо, сорвал Орлеан и привел Лигу к победе. Теперь его положение казалось безопасным; он ослабил бдительность своей дипломатии и снова наслаждался великолепием своего двора и вольностями своей молодости. Когда Беатриче забеременела во второй раз, он освободил ее от супружеских обязательств и вступил в связь с Лукрецией Кривелли (1496). Беатриче переносила его неверность с нетерпением; она больше не распространяла вокруг себя песни и веселье, а погрузилась в своих двух сыновей. Лодовико колебался между любовницей и женой, уверяя, что любит обеих. В 1497 году Беатриче в третий раз оказалась в родовых путах. Она родила мертворожденного сына, а через полчаса, после сильных мучений, умерла в возрасте двадцати двух лет.

С этого момента все изменилось в городе и герцоге. Народ, по словам современника, «проявил такую скорбь, какой еще никогда не знали в Милане». Двор надел траур; Лукреция Кривелли скрылась в безвестности; Лодовико, подавленный раскаянием и горем, проводил дни в уединении и молитвах; и сильный человек, который раньше почти не думал о религии, теперь просил только об одном — чтобы он мог умереть, снова увидеть Беатриче, заслужить ее прощение и вновь обрести ее любовь. В течение двух недель он отказывался принимать чиновников, посланников и детей, ежедневно посещал три мессы и гробницу жены в церкви Санта-Мария-делле-Грацие. Он поручил Кристофоро Солари высечь лежащее чучело Беатриче; а поскольку после смерти он хотел быть похороненным вместе с ней в одной гробнице, он попросил, чтобы его собственное чучело было помещено рядом с ее. Так и было сделано, и этот простой памятник в Чертозе ди Павия до сих пор напоминает о том коротком светлом дне, который для Лодовико и Милана, а также для Беатриче