Я попросил Вэнди немного приглядеть за тобой. Мы, старшие, считали, что ты сильно ослабла и не выдержишь такого удара. Мы боялись за тебя. Но всё вышло из-под нашего контроля, вернее, Льюис вышел… Мы хотели обезопасить тебя… Во-вторых, у меня была одна мысль, которую следовало проверить. Я предполагал, что торговец мог солгать, нам нужно было время, чтобы проверить его слова. Мы умеем влезать в систему, это сложно, долго и опасно, но мы можем, но… Этих номеров больше нет…

— Могли они нарочно удалить их? — без особой надежды спросила я.

— Не знаю. Вся жизнь в Городе зациклена на коде личности, если его нет в системе, то никаких возможностей для существования не остаётся. Но в прошлом, ещё до рейта, я начинал работать в ОБ…

— В ОБ? — я вложила в голос столько удивления, насколько была сейчас способна.

— Да… Это прискорбная история. Я собирался стать охотником, представляешь?

— С трудом, — ровным тоном отозвалась я.

— Совет и отдел безопасности способны на многие пакости, их уловки становятся всё изощрённей. Я сам наблюдал за этим. Поэтому, кто знает? Но я не хочу давать тебе ложную надежду, потому что если всё правда… то будет только больнее.

Я судорожно вздохнула:

— Им не было смысла что-то выдумывать. В нашем доме была Тень, их тоже допрашивали. А Трой не имеет никакого влияния на отца, он не помог бы. Но… но зачем они передали это послание?

— Хотели показать свою мощь, влияние, не знаю… У многих из рейта оставались семьи в Объединениях, когда их изгоняли. Город создаёт гораздо больше Теней, чем все считают… — он замолчал, на его лице появилось озлобленное выражение.

— Я не понимаю… Это бессмысленно. Почему бы им просто не казнить нас всех? Зачем отправлять нас в лес, а потом пытаться снова отлавливать и убивать? — спросила я, хотя не особенно интересовалась ответом.

— А ты не понимаешь? — устало спросил Двэйн. — Мы отвлекаем внимание Пустоши. В лесу собирается столько людей, которые с трудом могут себя защищать, что ей нет смысла атаковать Города. Нападать на нас куда проще и интереснее. Мы кормим её землю, её животных. Советам остаётся лишь регулировать нашу численность. Если им кажется, что поселений стало слишком много, они отправляют охотников. Можно сказать, что мы обеспечиваем безопасность Городов.

— Но нам говорят, что Теней больше не существует…

— Конечно! Так они убеждают людей, что в Объединениях всё благополучно, никто больше не выступает против Советов, все довольны своей жизнью. И к тому же, если у кого-то и появляются некоторые сомнения, они сразу теряют надежду на спасение. Нет изгнанников — нет возможности выжить в лесу. И все их возмущения постепенно затихают. А если понадобится прибавить изгнанников, то виновных всегда можно отыскать.

— Это же чудовищно! — вырвалось у меня, но мой интерес к словам Двэйна тут же угас. — Это неправда! Они не умерли! Это неправда!

Я легла лицом в стол и снова заплакала. Они убили их! Они убили Сэм и ша. Я убью их всех! Убью Брон! Ненавижу! Это неправда!

Последующие две недели у меня не было ни минуты без дела. Хоть мысль о том, что няни и сестры больше нет, постоянно вибрировала в голове, я не могла поддаваться боли. Ли стало хуже, и мы искали всё новые способы лечения. Я жила у его постели, не переставая бороться за него. Не хватало, чтобы и Ли ушёл! Если Вэнди ещё пыталась ухаживать за другими больными вместе с остальными лекарями и присоединившейся к ним Мамушкой, то я не могла думать о ком-то ещё. Все прочие казались мне безликими бумажными фигурками, которые не имеют значения (очевидно, врачевание не моё призвание), и я бросила все силы на борьбу за жизнь юноши. Казалось, что мы вели жестокую войну против невидимого врага, и я убедила себя — если Ли выживет, всё изменится в лучшую сторону, все проблемы удивительным образом исчезнут. Я знала, что именно потеря родных отозвалась в моей душе таким упорством и не совсем здоровой борьбой, откровенно обратившейся в фанатичное желание. Я забыла о себе и своём состоянии и довела бы своё тело до истощения, если бы рядом периодически не появлялись Вэнди, Двэйн, Мисс и даже Шон. Пока я сражалась за Ли, они сражались за меня. Это было кошмарное время. Один день был похож на другой, словно часы замёрзли, и время застыло. Пустошь молчала, и Елена предположила, что этой зимой она обрушила недовольство на одно из Объединений (такое тоже бывало), но Вэнди говорила, что скорее всего достанется нам всем. Слишком много крови было пролито за лето. За такое она наказывает.

Спустя бесконечно долгое время Ли пошёл на поправку. Он страшно похудел, осунулся, его лицо посерело, но он продолжал жить. Мы всё ещё заботливо следили за его состоянием, боясь повторного проявления признаков болезни, но дни шли, и юноша стал лучше есть, веселей разговаривать, при этом не переставая посмеиваться надо мной. Говорил: складывается ощущение, будто это я болела весь этот месяц, а не он. Я впервые вздохнула с облегчением, но почувствовала ужасную усталость. Во мне не осталось больше сил, и Вэнди временно уволила меня с работы, записав в ряды пациентов. Никакие возражения не возымели действия, а только вынудили перейти к угрозам — если я не приму её помощь, то она передаст меня в руки старших, которые церемониться не станут. Не скажу, что была против отдыха, но безделье возвращало к мыслям о ша и Сэм, изъедая изнутри, поэтому я большую часть времени проводила у Ли. С ним никогда не бывало скучно, к нему постоянно заглядывали гости, да ещё к тому же это был домик Двэйна.

Жилище было небольшое, скромно обставленное. Кроме двух кроватей, комода с одеждой, старого стола здесь больше ничего не было. Интересным же было то, что в доме Двэйна находилось огромное количество рисунков, каких-то набросков, валявшихся, где попало. Старший нехотя признался, что рисовал сам и, собрав всё в кучу, кинул в свободный угол. Я немало удивилась неожиданно открывшемуся для меня таланту Двэйна, но тот не имел никакого желания это обсуждать. «Прошлые привычки», — отмахнулся он. Но как по мне, эти прошлые привычки выглядели довольно «сегодняшними», по крайней мере то, что я успела заметить.

Разумеется, в доме была комната под туалет и душ, а