Шрифт:
Закладка:
За ветеранами шла основная масса людей, которых он привел из Лондиниума, за исключением пятидесяти, оставшихся с Лунарисом в храмовом комплексе для усиления гарнизона гражданских добровольцев. Должно быть, они недоумевают, какие боги привели их сюда и к этой судьбе, когда они все еще могут вернуться в свои казармы. А что с ним самим? Смеялся ли Нептун, когда вызывал шторм, задержавший корабль с его заменой? Если бы все было по-другому, он был бы уже на полпути домой, и, не считая Мейв, стал бы он думать об острове еще раз?
Он последовал за колонной, пока Фалько рассредотачивал своих людей, а затем завернулся в свой плащ и лег среди солдат из Лондиниума на сырую траву рядом с Грацилисом, который прошел с ним весь путь от Глевума. Никогда не было большой вероятности, что он заснет, но его выбор партнера гарантировал бодрствование. Уроженец Кампании что-то невнятно бормотал сквозь стиснутые зубы и время от времени вскрикивал, как будто уже сражался в битве, которая предстояла утром. В конце концов, Валерий не выдержал и побрел в темноте вниз к мостику.
Когда он добрался до северного берега, последний из уставших от седла кавалерийских отрядов Белы переправился через северный берег, ведомый факелами двух ветеранов Фалько. Командир ехал с опущенной головой и выглядел почти спящим в седле.
— Каковы последние новости о мятежниках? — Валерий протянул руку и потряс руку всадника, вдыхая неприятный запах загнанной лошади. Глаза распахнулись, и мужчина посмотрел на него сверху вниз. Он был одним из тех, кто помог спасти Мейв от Креспо, но несколько секунд в его глазах не было узнавания. — Мятежники? — повторил Валерий.
— Когда мы оставили их, они были в шести милях отсюда, за хребтом. Я думаю, что мы были на правом фланге армии, но точно сказать было невозможно. Они подобны пчелиному рою: как только вы думаете, что понимаете их маршрут и их цель, часть оторвется без веской причины и пойдет в совершенно другом направлении. Так мы потеряли двух хороших людей, оказавшись в ловушке, когда подошли слишком близко.
— Их численность?
Кавалерист покачал головой. — Я не могу дать вам никаких цифр. Все, что я могу сказать, это то, что их слишком много. — Валерий нахмурился. Неподчинение или чистая правда? Лошадь покачала головой, обдав его потом, и он схватился за уздечку, чтобы удержать ее. Командир отряда наклонился, чтобы подобрать поводья, так что не могло быть ошибки в его словах, которые он шептал. — Уведите свою маленькую армию, трибун. Если вы будете сражаться с ними, они раздавят вас в пыль и даже не заметят.
Валерий оглянулся, чтобы убедиться, не слышал ли еще кто-нибудь. — Солдата можно выпороть за такие слова, — сказал он.
Фракиец устало улыбнулся. — Человеку не нужно бояться кнута, если завтра он умрет.
— Вы будете драться?
— Вот за что вы, римляне, платите нам.
— Тогда возьми свой отряд и рассредоточь его вдоль берега на востоке. Отдохните, сколько сможете, но мне нужно знать, планирует ли враг переправу в другом месте. Подождите час после рассвета и возвращайтесь сюда. У Белы будут для вас дальнейшие распоряжения.
Кавалерист протянул руку. — Матикас, декурион первой турмы. Это был хороший совет, трибун; по крайней мере, ты римлянин, рядом с которым достойно умереть.
Через несколько минут после того, как фракийцы уехали, Валерий заметил зарево в небе над хребтом. Пока он ломал голову над этим, Фалько присоединился к нему на мостике.
— Мятежники? — спросил командир ополчения.
— Возможно, они разбили лагерь на ночь.
— Маленький костер для приготовления пищи для такой большой армии.
Валери неопределенно хмыкнул. Он вспомнил двух пропавших фракийских кавалеристов и рассказы, которые он слышал о Плетеных Людях, о больших корзинах в форме человека, о которых писал Цезарь, в которые кельты бросали свои жертвы, чтобы сжечь их заживо. Он надеялся, что двое солдат уже мертвы.
Они ждали, и Валерий, не оборачиваясь, знал, что все взгляды на лугу у реки устремлены на гребень на севере.
— Там, — раздался голос.
Первый был на востоке, просто точка пламени, которая, как они смотрели, вспыхнула во что-то гораздо большее. Мгновение спустя за ним последовал второй, на этот раз западнее, и третий, ниже по склону. Через несколько минут темное покрывало склона было усеяно языками пламени, как светлячки в неаполитанскую ночь.
— Они сжигают фермы, — без надобности сказал Фалько.
Валерий не ответил, но не сводил глаз с одной конкретной искры на вершине склона слева от него, где пылала ферма Лукулла – дом Мейв. Тот факт, что он теперь принадлежал Петронию и был лишен всего, что принадлежало ей, лишь слабое утешение.
— Спасибо, — внезапно сказал Фалько.
Валерий удивленно посмотрел на него и покачал головой. — Тебе не за что меня благодарить. Если бы я поступил по-другому, может быть… — Он снова подумал о испуганных лицах и плачущих детях.
— Что сделано, то сделано, — сказал командир ополчения. — Если бы они остались, то в любом случае погибли бы. Вы пришли к нам на помощь, когда никто другой не хотел нам помочь. Кат Дециан, — выплюнул он, — поджег сухие, как трут, чащи и оставил свой народ гореть. Паулин тоже. Где наш губернатор, когда он так нужен? Или Девятый легион, который мог быть здесь сейчас, если бы к нашим предупреждениям прислушались? Они думали, что мы просто паникующие старики. Но ты пришел, Валерий, и даже когда увидел, что твое поручение невыполнимо, ты осталися. Мы благодарны.
— Я должен сообщить о дезертирстве, — сказал он, прежде чем Валерий успел ответить. — Корвин, оружейник. Он грустно покачал головой. — Один из наших самых смелых и лучших. В это трудно поверить.
Валерий вспомнил нервозность ювелира ранее днем. Или это было вчера? В любом случае, он не мог найти ни гнева, ни возмущения, подобающего командиру, которого предали. Как много бы изменил один человек?
— Можешь ли ты винить его?
Фалько серьезно посмотрел на него. — Мы солдаты, трибун. Мы вместе сражались в легионах и
