Шрифт:
Закладка:
Матери своей Иоанн 16 апреля послал гонцом из Фалеза монаха Жана де Валерна со следующим строками: «Слава Богу, для нас все идет лучше, чем может сказать вам этот человек». Поскольку «человек» ничего дополнительного сказать не мог, Р. Перну полагает, что Элеонора до своей смерти так и не узнала о судьбе внука. Может, Режин просто по-женски пожалела свою героиню. Шила в мешке не утаить… По крайней мере, в 1204 г. французский двор уже знал об убийстве, хотя некоторые и полагали это всего лишь мерзкими слухами. Так что, если это дошло до Парижа, немудрено было дойти и до Фонтевро и ускорить кончину королевы.
Однако был еще один повод, которого могло не вынести ее хотя и львиное, но уже такое старое и измученное сердце. В августе 1203 г. французы осадили любимое детище покойного Ричарда – Шато-Гайяр. Напомним, что замок считался неприступным, и пока что несколько месяцев эту славу успешно подтверждал. Английский король со своими наемниками и Уильямом Маршалом попытались деблокировать замок в конце лета и провезти в него припасы, но неудачно, и больше попыток спасти твердыню не предпринималось. Ближе к Рождеству Иоанн, дела которого были уже совсем плохи, бежал из Руана; он потерял почти все, кроме нескольких отчаянно сопротивлявшихся замков в Нормандии (включая Шато-Гайяр), анжуйских замков Шинон и Лош да части Аквитании – как пишет Д. Джонс, «только благодаря тому, что аристократия герцогства в какой-то мере еще была верна его матери».
Иоанн Безземельный убивает Артура Бретонского.
Старинная гравюра
И вот, после упорной и продолжительной осады, Шато-Гайяр пал 6 марта 1204 г. Очевидцы рассказывали страшные вещи – как комендант замка Роже де Ласи изгнал из его стен «некомбатантов» – порядка 500 женщин, детей и стариков – чтоб воинам на более долгое время хватило бы запасенной провизии, но французы не пропустили их через воздвигнутые ими свои осадные укрепления, и толпа, зажатая меж двумя сторонами, медленно, но верно умерла от голода и холода. В феврале 1204 г. последовательно пали все три линии обороны, и потом уже был сдан донжон.
Для Элеоноры это был не только ключ к Нормандии, не только символ; погибло любимое детище ее несравненного Ричарда… 31 марта или 1 апреля она скончалась на девятом десятке прожитых беспокойнейших и весьма суровых лет[125]. Она упокоилась между теми, кого сильнее всего любила в своей жизни – рядом с неверным мужем и неподалеку от доблестного сына. Монашеское воронье, восхвалив покойную за щедрые дары золотом, серебром, драгоценными камнями и шелками, заявило, что королева «осветила мир блеском своих потомков». Даже сегодня некоторые историки сравнивают ее в этом отношении с королевой Викторией, придавая Элеоноре почетный титул «бабушки Европы». Действительно, ее кровь потом текла во многих европейских знатных родах, включая королевские – английском, кастильском, французском… Но не в этом было ее величие, тогда можно было б просто уподобить ее пчеломатке… Да и разве современная английская королевская семья похожа на своих блестящих предков, Генриха II и Элеонору? Да, несмотря на то, что английский престол несколько раз передавался другим родам, родственным Плантагенетам и их преемникам по женской линии (шотландским Стюартам и ганноверским курфюрстам), и что нынешняя династия Виндзоров в основном немецкой крови, в нынешнем новоиспеченном монархе Карле III еще может течь кровь наших героев – через Генриха III, сына Иоанна Безземельного (если теоретически допустить, что все коронованные супруги были верны своим мужьям[126]). Но таков закон всего сущего, вино переходит в уксус, а Генрих II – в Карла III… Так что не в этом ее заслуга. О многом было сказано в предисловии, так что здесь нет нужды повторяться. После нее Средневековье стало другим; не всякому удается изменить эпоху под себя. А то, что она стала матерью Ричарда Львиное Сердце, и вовсе отводит ей особенную роль в истории. Она вырастила и воспитала его, и отблеск его славы всегда будет лежать на этой «жене несравненной», как отзывались о ней средневековые хронисты.
Осада Шато-Гайяра. Реконструкция Э. Виолле-ле-Дюка
В заключение остается сказать немногое, чтобы не бросать некоторых начатых рассказов на половине. Иоанн Безземельный отметил кончину матери обширными благодеяниями в память о ней. Может, это был, как нынче выражаются, хорошо продуманный пиар, или все же отношения между матерью и ее младшим сыном не были настолько дурными, как это принято показывать… Документ от 15 апреля 1204 г. (Элеонора скончалась 1 числа) свидетельствует: «Король и пр. шерифу Дорсета и пр. Информируем тебя о том, что из любви к Господу нашему и ради упокоения души нашей дорогой матери, которая скончалась, мы освобождаем… в среду после Вербного воскресенья, то есть на четырнадцатый день апреля пятого года нашего правления, всех заключенных, по какой бы причине они ни были заключены в тюрьму. Будь то убийство, другое тяжкое преступление, воровство, нарушение лесного законодательства или любое другое. Исключение составляют пленные, захваченные нами в войне, и те, кого мы отправили из Нормандии в Англию для заключения в тюрьму, а также наши иудейские узники. Поэтому мы повелеваем, чтобы ты, как только получишь это письмо, освободил всех указанных заключенных, которые были лишены свободы, за исключением упомянутых выше. Сделай так, чтобы заключенные, которые подлежат освобождению, дали в суде графства обещание, что отныне будут жить как наши верные подданные, и тогда они могут остаться на нашей земле. В противном случае пусть они перед судом графства отрекутся от нашей земли, признав свою вину, и покинут нашу землю не позднее чем через сорок дней после этого. Пусть те, кто отбывал срок за смертоубийство, дадут клятву в том же суде, что впредь будут вести себя правильно и жить в мире со своими родителями. Если они не захотят или не смогут этого обещать, заставь их, как и других, покинуть нашу землю, если они не хотят вернуться в тюрьму. Мы желаем, чтобы те, кто обвинен в нарушении лесного законодательства, были полностью освобождены, за исключением тех, кто пойман с олениной и обвинен в убийстве оленя. Касательно таковых мы желаем, чтобы они поклялись, что отныне и впредь не будут совершать злодеяний в наших лесах. Если они не захотят или не смогут дать такую клятву, пусть они отрекутся от нашей земли и покинут ее. Засвидетельствовано мною лично в Фримантле, в
