Го, не выдержав, тихо плачет.

Т о л с т ы й  Ч ж а о. Старина Ду, ты же сам вызвался все уладить. Пойди уговори ее.

Ду берет молоко и подходит к постели, все ждут. Ду с любовью смотрит на бабушку Го, потом вдруг, набравшись смелости, громко говорит.

Д у. Хэ Ванлань!

Бабушка Го от этого властного приказа вздрагивает и невольно открывает глаза.

(Приказывая.) Ты… Чтобы ты мне эту чашку молока выпила!

Ду приподнимает бабушку Го, придерживая ей голову рукой, подносит чашку ко рту. Бабушка Го послушно делает глоток. У всех отлегло от сердца.

Ф а н. Вот! Вот так… вот так.

Х о у (хлопает в ладоши). Старина, здорово! Все-таки ты молодец!

Ю й. Теперь будет лучше, сможет кушать, и болезнь отступит…

Женщины плачут. Го в конце концов глоток за глотком выпивает почти все молоко. Видя, что ей тяжело дышать, Ду осторожно опускает ее на подушку.

Г о. Мне так неловко перед всеми вами, столько хлопот со мной.

Ф а н. Не говори так, Го, ты что, нас чужими считаешь?

Х о у. Вот именно! Мы кто тебе?

Ю й. Все надеются и хотят, чтобы вы поправились!

Г о. Поправлюсь, а что толку. (Горько.) Смогла вас всех увидеть-это уже большое счастье. Эх! Уж лучше бы умереть!

Х о у. Не нужно так говорить. Хорошая смерть ничуть не лучше, чем плохая жизнь. У кого в жизни не случается трещины. Если пораскинуть умом, то можно утешиться, что наши дети и внуки будут жить счастливее и свободней.

Т о л с т ы й  Ч ж а о. Послушайте, вы, бабушки, не наговорились еще? Мы тут стоим в сторонке уже битый час.

Т а н ь. Вот именно. Теперь пора и нам сказать несколько слов.

Ф а н. В самом деле! А то все мы да мы. Пусть поговорят, пусть.

Г о (с трудом приподнимается). Ох! Дедушка Тань! Дедушка Чжао! И вы оба… Мне как-то совестно… Столько людей всполошила…

Т о л с т ы й  Ч ж а о. Не надо! Вы лежите, лежите, организм сейчас ослаб.

Т а н ь. Вы лежа говорите. Тут все свои.

Ч ж э н. Да не церемоньтесь, нам давно надо было прийти. Ваши старые друзья поручили мне сказать, что ждут вашего скорейшего выздоровления и возвращения в парк. Все вас ждут!

Т о л с т ы й  Ч ж а о. Верно! Как только вы вернетесь, у вас на душе наверняка посветлеет. И всякая болезнь исчезнет.

Т а н ь. Верно! Тоска приводит к болезни. Это я хорошо знаю!

Ч ж э н. Листья клена в парке стали уже красными, еще краснее и красивее, чем в прошлые годы.

Т а н ь. Еще бы! Как известно, листья, покрытые инеем, краснее, чем цветы в феврале!

Х у д о й  Ч ж а о. Мне кажется, что даже цветы в феврале не могут сравниться с ярким цветом кленовых листьев.

Ю й. Точно! Как будто все горы усеяны красными бабочками.

Ф а н. А по мне, так они похожи на огненные облака при закате.

Х о у. Действительно, как будто все горы покрыты красным шелком.

Ч ж э н. Садовник Ду, мы тут заговорили о красных листьях в парке, а мне кажется, вы больше всех имеете право на слово. Скажите вы…

Д у (с большим чувством начинает декламировать). «Мне кажется, что кленовые листья подобны язычкам пламени в печи, которые выбиваются из-под заслонки и согревают человеческое сердце».

Ч ж э н. Ну хватит, бабушка Го устала, пусть отдохнет.

Ю й. Правильно! Лучше придем в другой раз. Послушай, Го, возьми-ка эти куриные яйца, мы их сами варили в бульоне из пяти ароматов.

Ф а н. А это я специально бегала в деревню и купила тамошний сорт печенья.

Х о у. А я для вас стушила большую курицу, жирная, для поправки здоровья.

Х у д о й  Ч ж а о. Вот сладкая дыня от меня.

Т о л с т ы й  Ч ж а о. Тут я приготовил для вас тефтели под названием «четыре счастья».

Тань подносит консервы, фрукты.

Г о (волнуется). Нет, так нельзя! Я не могу допустить, чтобы вы все тратились. Мне и так неловко, что вы все пришли меня навестить… Директор Чжэн, скажите им, чтобы взяли все обратно…

Ч ж э н. Это добрая воля каждого, я в это дело вмешиваться не могу.

Г о. Ду, быстренько! Вели им унести все обратно, я не могу принять…

Х о у (шутит). Садовник Ду, слышал, нет? Поступил приказ.

Д у (глупо смеется). Да! Да!

Г о (с неловкостью). Эх! Тетушка Хоу, я не в этом смысле…

Ч ж э н. Ну, мы пошли, а у вас (к Ду) есть еще одно задание, не забудьте про булочку.

Все прощаются и уходят. Ду их провожает, возвращается, прибирает в палате. Затем наливает Го кружку воды.

Д у (тепло). Устали? Выпейте водички! Скушайте булочку!

Го молчит.

Не встречал такого равнодушного и безучастного человека. Пора бы и растаять. Зачем же так мучить себя?

Го беззвучно плачет…

(Берет тазик, наливает воду, выжимает махровое полотенце, хочет обтереть Го лицо.) Я уже всем сказал, что заберу вас из больницы!

Г о (удивленно). Вы меня возьмете из больницы?

Д у. Да! Возьму из больницы и отвезу к себе в парк.

Г о (взволнованно). Нет, вы не можете так поступать, я… я не могу поехать с вами.

Д у. Да хватит вам все время стесняться! На дворе восьмидесятые годы, а вы все еще со своими феодальными пережитками.

Г о. Нельзя! Мне вон сколько годков, дети будут из-за меня, старухи… Нельзя!

Д у. Не говорите о детях, они давно уже отказались от вас.

Г о. Как это?

Д у. Ладно, скажу все напрямик. Я с ними разговаривал, они согласились на все и отныне ни в коем случае не будут вмешиваться в ваши дела.

Г о. Это… Как это все