– Я сделал это, чтобы Аривер точно не сбежал, – поспешил оправдаться.

– Когда второй раз запретили вылеты, Аривер уже был под арестом, – подметил папа.

Пришлось сознаваться.

– Я не мог не попрощаться с Ангелией. Очень опаздывал из-за допроса Митрила, который тоже нельзя было отложить. А если бы задержал только их шаттл, потом возникли бы проблемы с вылетом, а Ланира могла бы решить, что мы решили схитрить. Прости, папа, я в тот момент иного выхода не видел.

– Ладно уж, – махнул он рукой. – Зато мы получили просто огромную информационную волну, касающуюся тебя и Ангелии. Эту новость обсудили даже в самых отдалённых уголках планеты. И твой личный рейтинг среди людей взлетел до небес.

– Но почему? Я же ничего особого не сделал. Уверен, не все пришли в восторг от столь мелодраматических новостей, снимков и роликов.

– Да, многие осудили, – кивнул отец. – Но все увидели, что ты тоже человек, со своими слабостями и чувствами. Ты для них всех после этого стал немного ближе, чуть более родным, близким. Они все поняли тебя чуть лучше. Но повторять подобное не рекомендую. Боюсь, это возымеет обратный эффект. Теперь тебе стоит показывать себя исключительно, как серьёзного и рационального человека. Это ясно?

– Ясно, – покаянно кивнул.

– Есть ещё что-то, о чём я должен знать? – спросил папа, удобнее укладываясь на подушках.

Пока ему было тяжело долго сидеть. Но врачи обещали, что через месяц он полностью поправится.

– Нет, – отрицательно мотнул головой.

– А о твоих решениях относительно Ангелии и того, как они связаны с открытием университета для одарённых?

Я отвёл взгляд.

– Нужно просчитать затраты бюджета, составить план и ещё очень многое. Это непросто.

– Но ты справишься, – ободряюще проговорил отец, а в его глазах я увидел одобрение. – Знаешь, сын. Действуй.

И, поймав его взгляд, я понял, что теперь уж точно справлюсь. К тому же, у меня имелся очень хороший стимул. Ведь чем скорее я воплощу свою идею в жизнь, тем быстрее Ангелок вернётся ко мне.

Сейчас это было моим самым заветным и главным желанием, и я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы его исполнить.

Глава 25. Сюрприз

Ангелия

10 месяцев спустя

Сегодня на медитациях нас учили погружаться в собственное прошлое, пытались вдумчиво изучать глубины собственной памяти. И если поначалу это виделось мне простым, то очень скоро стало ясно, что ничего лёгкого в этом нет. Ведь оказалось, что мы хорошо помним только какие-то особенно яркие моменты и события, а вот остальное очень быстро стирается из памяти. А ещё нашему сознанию нравится запоминать всякие глупости, вроде надоедливой рекламы или строчки из глупой песенки, которые потом бесконечно вертятся в голове.

Но сильнее всего тревожит память то, что важно для души. Наверное, потому на каждом из подобных занятий я постоянно думала о Мике. Снова и снова воспроизводила в голове моменты, которые мы провели вместе. Прогулку по набережной Вердетты, вечер на берегу моря, когда он впервые меня поцеловал, нашу первую ночь, проведённую в одной постели, нашу первую близость.

Перед мысленным взором снова и снова всплывала его ласковая улыбка, нежный взгляд, а губы будто наяву ощущали фантомные прикосновения его губ. Поначалу эти мысли навевали тоску, но со временем я начала ценить каждое из таких воспоминаний, как величайшее сокровище. И больше всего на свете мечтала снова обнять Мика.

Да, мы говорили с ним по галути каждый день. Но за прошедшие с моего отлёта с Земли десять с половиной месяцев увиделись всего раз. Микаэль тогда прилетел на Даркар, где и располагался мой университет, но смог провести со мной всего один вечер. Да, один… но он оказался до краёв наполнен чувствами, ласками, объятиями, нежностью и небывалым трепетом.

Следующим утром Мик уехал, но, прощаясь, пообещал, что скоро мы сможем каждый день просыпаться вместе. Я ждала этого с небывалой надеждой. Вот только сделать пока ничего не могла. Да и от меня мало что зависело.

Кстати, я всё-таки выбрала образ галути. Это получилось само собой, просто в один момент мне так дико захотелось увидеть Микаэля, что я попросила свой умный гаджет создать его голограмму. Я приказывала ей улыбаться, говорить со мной, просто сидеть рядом… а потом решила использовать внешность Микаэля для образа галути, и мне на самом деле стало не так тоскливо.

Как и на всей планете Даркар, обучение в Элипсе строилось по особой системе. Программу здесь подбирали для каждого студента индивидуально. Не было как таковых учебных годов, а разграничение по курсам являлось условным, и границей для этого являлись единственные в году каникулы. Длились они четыре декады, то есть, около полутора земных месяцев. И у каждого курса начинались в разное время.

Мне очень нравилось здесь учиться. У меня появились новые знакомые, подруги, приятели, но, даже не прибегая к дару, я могла сказать, что всё это временно. Нет, бросать учёбу я не собиралась, просто интуиция почему-то была уверена в непродолжительности моего нахождения именно в Элипсе.

Программа первого курса для меня официально завершилась позавчера. Сегодня я закончила сдавать экзамены по дисциплинам, которые были вынесены на самостоятельное изучение. Но после обеда всё равно отправилась на практическое занятие по развитию дара, коим сегодня были медитации.

Сообщение на коммуникатор пришло как раз в тот момент, когда я прощалась с преподавателем. Отправитель был неизвестен, а текст гласил следующее:

«Жду тебя. Легко узнаешь, где».

Я усмехнулась и обратилась к дару. Теперь, благодаря наставникам, у меня куда лучше получалось призывать нужные ведение. Более того, я начала понимать, как определить последовательность событий, необходимых для наступления той или иной вероятности. Жаль, что раньше ничего этого не умела.

Дар откликнулся сразу и показал, как я иду по аллее за спортивным корпусом нашего университета, а с одной из лавочек мне на встречу встаёт черноволосая женщина с коротким каре, в розовом платье и элегантных туфлях. Она улыбается мне очень тепло и мягко…

– Мама. И опять с новой внешностью, – прошептала я, а сердце в груди сжалось. Но совсем не от любви или предвкушения, а от внезапного страха.

Так уж вышло, что за этот год я узнала о прошлом собственной матери больше, чем за всю жизнь. В Элипсе работали несколько преподавателей, которым не