между ним и Мясницкой. Но этого так и не случится. Эффект только что законченного Нового Арбата будет неожиданным: эйфория от того, что можем взять и прорубить через гнилой старый город новый светлый проспект, быстро сошла, сменившись печалью об утраченных переулках. И хотя дворы Мясницкой были куда более задворками, чем Собачья площадка, овеянная именами Пушкина, Ленина и Андрея Белого, отрезвление было слишком сильно: центр крушить не рискнули.

Стройка. Середина 1980-х годов

В. Тальковский. Проект комплекса банков. 1975

Но это совершенно обессмыслило саму идею проспекта. Он оказался дорогой не только в никуда, но и ниоткуда. Когда стало ясно, что до центра Новокировский не дойдет, передумали рыть тоннель под Садовым кольцом, а равно и строить эстакаду над ним, что также было в планах. Заодно похоронили и все планы по реконструкции Комсомольской площади: мечтали же решить ее в два уровня, оставив наверху пешеходную эспланаду со старыми вокзалами, а за их спинами выстроить мощный хаб (пересадочный узел). Не исправили даже чертовски неудобный проезд под арками старого путепровода. Руки опустились повсеместно: небоскреб на Тургеневской был вдвое урезан по высоте, из двух башен сплюснут в одну, из красного стал уныло серым, после чего автор все проклял и уехал в США, а доделывал то, что теперь зовется штаб-квартирой «Лукойла», Дмитрий Солопов. Его же собственный объект – Министерство радиоэлектроники (1982, ныне – банк ВТБ) в центре площади – тоже увял, не перешагнув Мясницкую аркой, как задумывалось.

Но даже последняя треть проспекта, которую – единственную – реализовали целиком и в соответствии с проектом, безжизненна и уныла. И не только потому, что обессмыслилась как транспортная артерия. Как и Новый Арбат, она должна была утопать в зелени и в кофе. Павел Штеллер, который возглавил проектную группу в 1968 году, однозначно декларирует обращенность проспекта к человеку. На месте нынешних банков предполагалось жилье: выгнутый дугой 17-этажный корпус длиной 470 м (жилой комплекс нового быта!), отодвинутый от трассы на сто метров. А в круглом объеме перед ним – кино, мюзик-холл, рестораны и кафе.

Л. Павлов и др. Конкурсный вариант с клеверными развязками. 1967

И так же, как с Октябрьской площадью [75], все происходит ровно наоборот. И так же, как и с Октябрьской, «гением места» оказывается Дмитрий Бурдин, который отобрал проспект у группы Штеллера-Нестерова и пробил перемену функции: с жилой на банковскую. Хотя изначально этот комплекс банков проектировался на Крымском Валу, на месте нынешней художественной школы. Собственно, именно там появилась идея полуциркульных фасадов, которую дал Всеволод Тальковский. Он же сделал и окончательную композицию на проспекте, не без гордости написав, что «в практике отечественного проектирования и строительства банковским зданиям не уделялось большого внимания». Правда, изначально корпуса банков были двухслойными, сужались к краям, а вертикальный ритм пилонов стилобата контрастировал с квадратами основной части. Но по ходу дела комплекс упрощался, укрупнялся, монументализировался и стал очень похож на дома Октябрьской площади, что логично, ибо делала их та же мастерская Бурдина (в 1978-м ее возглавит Тальковский).

Митинг оппозиции на проспекте Академика Сахарова. 24 декабря 2011 года

Строится комплекс по самым современным технологиям (монолит со стержнем жесткости), в отделке используются импортные материалы (румынский травертин и немецкие стеклопакеты с тонированными стеклами), а за качеством строительства следят специалисты из стран СЭВ. Однако ни это, ни трижды повторенная дуга, ни даже имя академика Сахарова, присвоенное ему в 1990 году, не спасли проспект от ощущения мертвечины, которое лишь раз всколыхнул митинг оппозиции…

77. Институт биоорганической химии им. академиков М.М. Шемякина И Ю.А. Овчинникова 1976–1988

АРХИТЕКТОРЫ Л. ИЛЬЧИК, А. ПАНФИЛЬ, Ю. ПЛАТОНОВ, И. ШУЛЬГА

ИНЖЕНЕРЫ С. ВОРОН, А. ЛЕВЕНШТЕЙН, М. ПРОКОФЬЕВ

ул. МИКЛУХО-МАКЛАЯ, 16/10

БЕЛЯЕВО

Здание в форме спирали ДНК снаружи похоже на таинственный замок, а внутри – на декорации к научно-фантастическому фильму

Как сообщается на сайте ИБХ, в институте проводятся исследования молекулярных механизмов различных процессов жизнедеятельности, их практического использования в интересах медицины и сельского хозяйства, а также разрабатываются фундаментальные и прикладные аспекты биотехнологии. Важность этих задач настолько очевидна, что даже в весьма непростые для советской экономики годы ученые смогли получить практически все, что им требовалось. Здание строилось долго, но зато лаборатории получились идеально приспособленными для работы, со всеми вытяжками, мерами защиты, хорошим освещением и удобной планировкой; отделы – автономными и одновременно хорошо связанными между собой.

План корпуса с большим и малым конференц-залами

Это стало возможным благодаря деятельному участию в проектировании тогдашнего директора ИБХ, Юрия Овчинникова, но также потому что в ГИПРОНИИ АН СССР велась серьезная научно-исследовательская работа и был накоплен значительный опыт архитектурной организации труда ученых. При этом немалое внимание уделялось обеспечению комфорта научных сотрудников, их физическому и эмоциональному благополучию, поэтому и в Институте биоорганической химии значительная часть пространств отдана рекреации. Но какой бы сложной ни была функциональность объекта, не оставались забыты и художественные задачи. Юрий Платонов, возглавлявший коллектив проектировщиков ИБХ, писал в 1972 году: «Пережив ряд сложных лет накопления возможностей, мы стоим перед острой проблемой достижения высокой художественной выразительности, образности архитектуры. Не справиться сейчас с этой задачей – значит, дискредитировать основные направления в области строительства нашей страны». Надо признать, такая дискредитация происходила довольно часто, но не в тех случаях, когда заказчиком была Академия наук.

Фото макета

Строившиеся в 1970–80-х годах НИИ удивительно разнообразны, и многие из них весьма оригинальны по композиции. Форма здания Института биоорганической химии обыгрывает структуру молекулы ДНК: вдоль улицы Волгина вытянута цепочка ромбовидных дворов. При ограниченных возможностях советской строительной промышленности это уже было большим достижением: первые каркасы из типовых элементов, пригодные для диагонального сочленения, академический ГИПРОНИИ разработал для научного городка ВАСХНИЛ в Новосибирске в начале 1970-х годов.

Каждый двор, застроенный на уровне двух этажей, ограничен четырьмя лабораторными корпусами, а открывает композицию диагонально поставленный квадратный «блок общего назначения» – БОН на институтском жаргоне. Там находится вестибюль с гардеробом, двусветный зал отдыха с баром, столовая, библиотека и конференц-зал; общественную зону продолжает зимний сад, заполняющий