Команда Сингапура до сих пор двигалась медленно и спокойно, и, согласно плану, уходит сразу после 20:15. Быстро разрабатывая новую стратегию (в Техасе, откуда я приехал, мы называем это «стратегией»), думаю, что сингапурцы могли задать очень хороший темп и вынести меня вперед перед пробкой, которая может накопиться в последующие часы.

Мы с Дануру покидаем лагерь в 20:17 вслед за сингапурской командой, а Эд и Сандук идут по нашему следу, и наши налобные фонари освещают «сферу влияния» размером от 6 до 8 футов вокруг каждого. Наши кошки скользят по неустойчивым – размером с грейпфрут – засыпанным снегом камням «Южного Седла» около палаток, но вскоре мы выходим на утрамбованный снег со льдом. С небольшим упреждением уклон местности начинает нарастать, и большая часть склона теперь покрыта рыхлым неуплотненным снегом. Два шага вверх, погружаешься в снег, затем шаг назад, выкарабкиваешься. Этот процесс неумолим, жалок и неутешителен. Хуже того, мы идем прямо вверх, и из-за летящего в лицо снега, сдуваемого ветром, я задаюсь вопросом, правильное ли метеоокно мы выбрали для восхождения?

Через некоторое время мы с Дануру оказываемся перед большой змеящейся очередью светящихся налобных фонарей на «Треугольной стене», но я не стараюсь как можно скорее подойти к товарищам по сингапурской команде Ли Хуэю и Эстер: знаю, что, если буду заставлять себя выкладываться сейчас, возможно, либо совсем не смогу совершить восхождение, либо взойду на вершину слишком рано и не смогу увидеть «орбитальный восход», о котором мечтаю. Чего я не понимаю, так это поистине впечатляющего темпа, которым Ли Хуэй готовится к прибытию на вершину в абсолютной темноте!

На пути к вершине «Треугольной стены» мы пересекаем несколько каменных поясов: скалы вздыбились почти вертикально и покрыты рыхлым снегом, в «кошках» на них подняться сложно. Я надеюсь, что «Балкон»[355] уже близко, но, когда спрашиваю Дануру, когда мы придем, он говорит: «Довольно скоро, 10 минут».

Проходя каждый новый слой обнаженных скал, мы видим потрепанные, оборванные веревки, оставшиеся от восхождений, проведенных нескольких сезонов назад. Видя эти веревки, я все время переспрашиваю: «Балкон?»

«Довольно скоро, 10 минут».

Этот рефрен чертовски обескураживает, и я начинаю сомневаться, смогу ли сделать то, что хотел, особенно когда мы попадаем на участок, заваленный по-настоящему рыхлым снегом. Мне очень трудно контролировать дыхание, каждый шаг – это борьба. Голосок в моей голове начинают шептать, чтобы я возвращался вниз, но, когда я уже думаю сдаться, нога снова попадает на твердый снег, где могу наверстать упущенный ритм, называемый «спокойным шагом». Рывком переставляю ноги, опираюсь на колено для короткой передышки, дышу, затем качаюсь вперед, делая следующий рывок.

Через 3,5 часа мы поднимаемся на «Балкон» – выступ размером с баскетбольный мяч на пути к вершине. Здесь достаточно места, чтобы поменять кислородные баллоны и затем продолжить подъем. Я очень измотан и доволен тем, что здесь можно присесть. Дануру помогает менять баллоны. Глоток теплой воды и два глотка энергетического кофеинового геля GU со вкусом эспрессо помогают вернуть жизненные силы.

На этот раз замороженный конденсат из кислородной маски сформировал на пуховике ледяной фартук; вижу, как инкрустирована молния. Цифровая камера – во внутреннем кармане на груди, и я пока могу не беспокоиться о фотографиях, которые сделаю на вершине.

Следующей точкой на нашем пути является «Южная Вершина», и я отправляюсь вслед за Дануру. Толстые альпинистские рукавицы едва пролезают в рукоятку жумара[356], но, к счастью, они пришиты к пуховику: в каждой точке закрепления – а их сотни – снимаю одну наружную рукавицу (под ней подкладки для перчаток) и перемещаю страховочный карабин выше точки, за которой следует жумар.

Переход очень крутой и, по крайней мере, на два шага ниже «Южной Вершины» по технически сложной местности, с восходящими траверсами на безликих, покрытых снегом каменных плитах. Иногда Ли Хуэй и Эстер, которые находятся прямо передо мной, останавливаются, но в целом темп очень размеренный. К тому времени, когда я добираюсь до «Южной Вершины» 2:35 утра, я знаю, что значительно опережаю график.

Сижу на промежуточном пике под тонким полумесяцем и пытаюсь представить предстоящий маршрут. Налобный фонарь не дает никаких подсказок, а глаза не могут адаптироваться настолько, чтобы увидеть огромную вершину, которая, как я знаю, еще впереди. Когда Дауэс и шерп Мингма Чирринг прибывают на «Южную Вершину», мы с Дануру продолжаем идти вдоль тонкой гряды, следуя за закрепленной веревкой, натянутой перед нами.

Подо мной – узкая тропка из снега, камней и льда. Справа снежный карниз, слева – чистая чернота. Позже я посмотрю вниз в эту пустоту, сброшенную на несколько тысяч футов вниз в Непал. Прямо за горным хребтом находится аналогичная стена Каншунг[357], головокружительно резко падающая вниз в Тибет.

«Ступень Хиллари»[358] – один из самых известных ориентиров при восхождении: примерно 40 вертикальных футов начинаются как двугранный гребень; первые несколько футов покрыты снегом и льдом, что позволяет подняться такому высокому парню, как я. В верхней части «Ступени» необходимо пройти несколько футов влево и вокруг большого обнаженного каменного блока. При скалолазании такое движение пугает, по крайней мере, по тому, что я вижу в свете налобного фонаря, но во время дневного спуска огромная экспозиция будет выглядеть намного внушительнее.

Сердце бьется учащенно, потому что через несколько минут я увижу вершину. Возвышаясь над одной из нескольких ложных вершин, я вижу неподвижный фонарь Ли Хуэя на вершине, рядом с Эстер. Вдалеке на юге вспыхивают молнии. Интересно, как они повлияют на погоду при спуске? На данный момент это не имеет значения, потому что я не собираюсь отвлекаться от подъема на вершину.

В 4:00 по местному непальскому времени гордо ступаю на вершину – снежную платформу размером с обеденный стол с наклонными сторонами и аккуратно сажусь на коврик из выбеленного ветром тибетского молитвенного флага. После того, как я отдышался, и мы с Дануру поприветствовали друг друга кулаками, начинаю видеть слабое оранжевое свечение на горизонте. Это случится: я увижу эквивалент орбитального восхода с вершины Эвереста!

Краешек солнца, показавшийся над горизонтом, напоминает мне о первом полете на шаттле. Мне нравились те моменты, когда я мог ясно видеть закругление края Земли и весь спектр света над горизонтом, но все это длилось всего 30 секунд. Здесь, на вершине Эвереста, «орбитальный восход» продолжается чуть ли не