Вращение ускоряется, Медея совершает еще три оборота, затем ее покрытая тканью голова ударяется о стену, и наступает смерть. На таком расстоянии ничего не слышно, но сила, с которой голова ударилась о стену, заставляет Тома вздрогнуть. Затем безжизненная фигура старухи исчезает из виду, будто ее выбросили.

Немедленно возобновляются крики, этот голос Том услышал, когда очнулся рядом с курганом. Ему кажется, что шум доносится из сада, но он не видит в темноте ни человека, ни движения. Пока не поднимет взгляд.

На фоне неба парит фигура Маги Мута, на его голове по-прежнему колпак. Как и сестра в доме, старик неведомым способом подвешен над землей.

Невидимая сила удерживает его в воздухе, и Маги визжит, как затравленный горностаем кролик. Его голова лихорадочно дергается внутри наволочки, а перепачканные ноги безжизненно висят, все еще связанные на лодыжках клейкой лентой. Но руки свободны и молотят по воздуху. Наверное, Маги перегрыз скотч на запястьях. Спереди на наволочке небольшой черный разрез там, где зубы старика отчаянно терзали хлопок, чтобы добраться до ленты, стягивавшей руки.

Но недолгие размышления Тома о попытке бегства Маги быстро обрывает треск ткани. От тела старика отрывается рука и бревном падает на лужайку.

За этим следует неприятный звук скручивающихся сухожилий. И, будто попав в прядильную машину, вторая рука Маги медленно проворачивается в суставе, с хрустом высвобождается, а затем раздается щелчок, который эхом отдается в лесу. Ампутацию завершает влажное чмоканье, и у левитирующей жертвы отрывается вторая конечность.

Отброшенная рука падает и приземляется без единого звука.

Безрукий и связанный в лодыжках, старик захлебывается от боли, настолько чудовищной, что, лишь представив ее, Том едва не теряет сознание. И все же бледная фигура Маги продолжает медленно вращаться, жизненные силы вытекают из впадин, в которых недавно были руки, и орошают его любимые цветы далеко внизу.

Наконец, шею Маги скручивают, как мокрое полотенце. Невидимые руки растягивают и сжимают ее. Дважды проворачивают для пущей убедительности. И когда шея вытягивается, становясь похожей на пустой носок, голова с громким хлопком отделяется от туловища. Покрытая тканью, она по дуге улетает в лес, как выскочившая пробка с привязанным к ней куском льна, падает там с тихим стуком и исчезает из виду.

Том отворачивается, его начинает выворачивать на траву, и он слышит свист – Маги летит над верхушками деревьев, кометой с хвостом сбитых с полога леса листьев. Наконец безжизненное тело подхватывает гравитация, и оно падает среди спящих деревьев.

На лице Тома появляется извечное выражение всех напуганных и угнетенных. Бегством ничего не добьешься. Кроме того, он даже не чувствует ног. Его отключил шок. Тело просто гудит от тока, парализующего конечности. То, что сейчас служит ему сознанием, лишь ждет страшной кары – того, что месть божества обрушится и на него. Он представляет, как его скручивает в воздухе, и стонет.

Том готовится к прикосновению бога. Предчувствует его игру.

Вокруг не слышно ни шороха, ни шелеста. Но внутри Том корчится от силы и накала обращенного на него пристального внимания. Такого же ощутимого, как холодное давление воды, когда плывешь вниз от теплой поверхности моря к ледяному, волнистому песку.

Его разум еще не оправился после разделения и обшаривания, едва пережитых в подземном мире, и Том опускается на четвереньки и склоняет голову.

Он рыдает. Конец неизбежен, и перед лицом этого Том произносит имя дочки и клянется в бесконечной любви к ней. Если в небытии ему позволят сохранить хоть частичку себя, то он заберет с собой любовь к своему ребенку.

Внутри нарастает огромная волна раскаяния и жалости к самому себе. И, разбиваясь, она оставляет Тома измученным и расплющенным, даже разгоряченным.

«Сейчас. Сейчас. Сделай это сейчас. Я готов».

То ли изменилась атмосфера, то ли он в конце концов отключился от шока и страха – Том никогда не узнает, – но постепенно у него появляется ощущение, что рядом никого нет.

Словно ребенок, которого бесстыдно оголили, сделав уязвимым и перепуганным, в комнате, где только что был суровый и наводящий ужас взрослый, Том неожиданно понимает, что чужое присутствие пропало и он здесь совсем один.

Том вглядывается в сад.

Темнота. Мутные и расплывчатые очертания кустов и альпийских горок. Белесые столбы обезглавленных деревьев. Два безмолвных дома.

Никаких голосов, рыданий или движения, если не считать оторванной бледной руки, которая дергается на идеально ухоженной траве.

От пробежавшей по всему телу дрожи у Тома сводит челюсти. Глубокая рана на плече вспыхивает красным.

53

Он, спотыкаясь, бредет к дому, в верхней части застекленной кухонной двери появляется его выплывающее из темноты отражение.

Собственное лицо, словно пришедшее из прошлого, даже из доисторического прошлого, поражает Тома. Он почти неузнаваем. Лоб и веки в крови, которой испачканы руки, и грязи, растекшейся от пота. Борода торчит во все стороны жуткой малиновой щеткой. А в ней сверкают белые зубы.

В доме Том нащупывает стену и наваливается на нее. Поврежденное плечо обмякает, рука прижимается к животу. Том ждет, пока выровняется дыхание и замедлится сердце. Ему нужна вода.

Взгляд медленно блуждает. Переползает с ног на маленькую лежанку Арчи. Затем на игрушечную коляску Грейси. На коробку фруктового чая Фионы.

Подумать только, всего несколько недель назад он до смерти беспокоился о том, как найти новую работу, чтобы заплатить водопроводчику. Сейчас подобные тревоги – роскошь. «Прочитать сказку на ночь и отвезти в школу. Высушить одежду при таком плохом отоплении. Заскочить в автосервис. Сходить за покупками. Посетить родительское собрание. Выгулять собаку…» Точки обыденности, которые, соединяясь, образуют силуэт семейной жизни, его прежней жизни, теперь уже отброшенной. Белые промежутки между этими точками когда-то окрашивались обычными эмоциями, мыслями, привычками, рутиной, невнимательностью. Но теперь все кануло в Лету.

– Господи.

Том невесело смеется. Но перестает, подумав о приводящем в трепет божестве, которое возвышается над миром на краю леса.

Где оно сейчас?

В памяти возникает образ старика, разорванного высоко в воздухе. Затем собственное падение в круговорот звезд.

Том наклоняется и, будто сбрасывая капли с промокших волос, трясет головой, стараясь превратить ужас в обычные слезы, от которых легче избавиться.

Он валится на пол кухни. Роется в наплечной сумке. Находит телефон, а в нем номер Фионы. Она звонила трижды за последний час, как раз когда его поглотило подземелье или куда он там проваливался.

Знакомая запись автоответчика оглушает. Произносит голосом жены: «Скажите что-нибудь приятное после гудка».

Секунды беззвучно уходят в прошлое. Плечо болит и пульсирует