кормилица — «жена… добрая, не пьет и не бражничает, и воровства за ней никакова нет, и прискорбь никакую за ней не слыхал». Кормилица Аксинья в 1653 году неоднократно получала различные подарки от родителей девочки. Это (в хронологической последовательности) серебряный позолоченный крест с финифтью, окованный железом ларец, тюфяк и изголовье, хрустальное зеркало в раме из красной кожи и гребень, дорогой воротник для платья, отделанный золотом, серебром и красным шелком, шелковый поясок, красная коробья «с нутряным замком», серебряные серьги, шапка из красного атласа, обшитая золотом и серебром, желтые «сафьяновые» башмаки и чулки. На все это было потрачено одиннадцать рублей, что составляло сумму, сопоставимую со средним годовым жалованьем московского подьячего.

С первой серьезной опасностью в жизни царевна Марфа столкнулась еще в двухлетнем возрасте. В Москве в 1654 году вспыхнула эпидемия чумы. Царская семья срочно покинула город. Когда царевнам исполнялось лет шесть-семь, их, как это было принято, начинали учить грамоте. Вот и Марфе в «мастерицы» определили Авдотью Пыпину. Но, как видно, особого интереса к знаниям царевна не проявляла. Едва ли не самым радостным праздником в жизни царевны были именины. В 1668–1668 годах у шестнадцати — семнадцатилетней Марфы в гостях бывало по четырнадцать боярынь, по пять-шесть жен окольничих и стольников. Кроме них, именинницу посещали грузинская царица Елена и жена сибирского царевича Петра. Всем женщинам дарились именинные пироги. Но они различались по качеству: царице, жене царевича и боярыням — пироги с маком, женам окольничих — пироги «крупичатые» с маком, а женам стольников — пироги с сыром. Совершеннолетняя царевна Марфа выглядела стройной, дородной, красивой девушкой. Ее первый выход «в свет» произошел в присутствии Антиохийского патриарха Макария, приглашенного в Россию для участия в церковном соборе по делу бывшего патриарха Никона. Макарий вручил барышне особую благословенную грамоту.

1669 год изменил жизнь царевен и царевичей — дочерей и сыновей царя Алексея Михайловича. Умерла их мать, царица Мария Ильинична. Опекать детей брата-царя (а их было восемь: шесть царевен и два царевича) стали сестры, являвшиеся их тетками. Особенно любила Марфу тетка Татьяна Михайловна, бывшая, по-видимому, ее крестной матерью. Марфа искренне называла ее «матушкой». Их близкие отношения с тех пор не прерывались. Вторую женитьбу царя Алексея Михайловича — на Наталье Нарышкиной — его старшие дочери встретили без особой радости. На людях им приходилось проявлять всяческое уважение к новой царице, но за глаза они называли ее Наташкой (ведь та же Марфа была всего на год моложе мачехи). Чем дальше, тем больше усиливалось раздражение царевен по поводу молодой жены отца. В ней они видели причину его явного охлаждения к детям от первого брака. Кроме того, проявлялась естественная женская зависть. Их сверстница, царица Наталья, нашла свое счастье, рожала детей, а они были обречены на безбрачие и затворничество. Свое нерастраченное материнское чувство участливая Марфа Алексеевна могла как-то удовлетворять, заботясь о жившей у нее в хоромах безногой девочке. Марфа также особо сблизилась со своей сестрой, царевной Софьей, которая была моложе на пять лет. Абсолютно разные по характеру (Марфа мягкая, лиричная, с развитым женским началом, а Софья твердая, умная и целеустремленная), они, вероятно, взаимодополняли друг друга. Видимо, также от старшей, Марфы, исходило душевное тепло, которого недоставало младшей, Софье. Неизвестный польский автор отметил, что Марфа «ни во что не вмешивается». Он имел в виду, что в политической жизни царевна не принимала участия. Поэтому никакой заслуги нашей героини в том, что ее любимая сестра Софья стала правительницей страны, не было.

Правление Софьи Алексеевны стало лучшим временем жизни для ее сестер. Они получили большую свободу, и им выдавалось больше денег на собственные надобности. В этот период особенно заметно новое строительство и ремонт в хоромах царевен. Вот и в апартаментах Марфы Алексеевны обновляли стены, двери и окна. Затем стены обивали сукном, ставили новые лавки, два «поставца» в два метра и в метр высотой, стол длиной более метра с ящиком. В новых помещениях вешали шторы из шелковой материи, на лавки стелили суконные «полавочники», потолки и стены двух комнат и чуланов покрывались шелковыми чехлами, а третий чулан был обит зеленой тафтой. Марфе также сделали складной деревянный позолоченный стул, обитый черным бархатом. Для занятий рукоделием были заказаны новые двенадцать липовых пяльцев.

Поговорка «Друг познается в беде» в полной мере применима к царевне Марфе Алексеевне. Когда царевна Софья потеряла власть и оказалась под арестом в Новодевичьем монастыре, Марфа в полной мере проявила свое участие в судьбе младшей сестры и подруги. Казалось бы, можно было отдалиться от опальной. Ясно, что это мог бы оценить Петр I. Но наша героиня поступала наоборот, как бы не задумываясь о той опасности, которая ей грозила. Марфа Алексеевна придумывала способы общаться с Софьей через доверенных лиц. Трудно сказать, насколько серьезно Марфа вмешалась в политику. Раньше это было для нее нехарактерно. Однако она оказалась втянутой в восстание московских стрельцов 1698 года.

Все началось с похода к Москве без приказа четырех московских стрелецких полков из-под Великих Лук, где они находились на службе. В Москве в это время было неспокойно. Царь Петр в составе Великого посольства находился за границей. Ползли слухи один хлеще другого: царя Петра за границей «подменили» или царь Петр за границей «сгинул». В Москве говорили и о «чудных» делах в Кремле. Будто бояре хотели задушить царевича Алексея Петровича, но его спасли, переодев в чужое платье. Царицу Евдокию озлобленные бояре «били по щекам». Причем царевна Марфа оказалась чуть ли не душой заговора. Она якобы имела контакты с двигавшимися к столице стрельцами, торопила их и рассчитывала с их помощью совершить государственный переворот в пользу сестры Софьи. Общалась она со стрельцами через стрелецких жен («стрельчих»), а с сестрой Софьей — через свою постельницу Жукову, которую предупреждала, что если ее схватят власти, то будут пытать; себе царевна предрекала монастырь.

Что здесь правда, а что вымысел — понять трудно. Поскольку в основе лежат не только слухи, но и признания, полученные под пыткой или под угрозой насилия. После того как мятеж стрельцов был подавлен, а особенно с приездом Петра I из-за границы велось весьма пристрастное следствие. В числе привлеченных и пытанных оказались и постельницы царевен Софьи и Марфы. Петр лично допрашивал обеих сестер. Так, Марфу он допрашивал дважды: 24 сентября и 8 октября. В первый раз Марфа (возможно, не обошлось без применения силы крутым сводным братом) призналась, что сообщала Софье, что стрельцы хотели посадить ее на трон. А в другой раз была