Шрифт:
Закладка:
— Итак? — Профессор раскрывает ежедневник.
— Давайте послезавтра? С утра?
Профессор переворачивает страницу.
— С утра? Не раньше половины одиннадцатого. Подойдёт в одиннадцать?
— Если успеем до обеда.
— Полагаю, успеем.
Прощаюсь и выхожу слегка ошарашенный стремительной лёгкостью, с которой мне пошли навстречу.
Всё, два дня у меня заняты! Забегаю в библиотеку за учебником, меня обламывают. Все на руках. Иду в общежитие и к девчонкам. Люда на месте, тут же соображает для меня чай. Находится и учебник.
— Только смотри, не потеряй. Мне его в библиотеку сдавать.
— А вы уже сдали?
— Да, три дня назад.
За чаем пролистываю.
— А вопросы по билетам есть?
— Сейчас, — девушка роется на полке, находит листок.
— Что бы я без вас делал… всё-таки гадство, надо было с вами сдавать, — немного кручинюсь, — легче было бы.
В куче всегда сдавать легче, чем одному. На одном тебе препод сосредоточится, и не заметишь, как душу вынет.
22 января, время 12.15.
МГУ, мехмат, кафедра теории вероятностей.
— З-замечательно! — Профессор Городцов светится, как нахватавшийся радиации, которой хватит на кондрашку в течение пары часов.
Мне беседа тоже нравится, хотя малость трушу. В процессе, надо признать, увлекательной беседы профессор, вернее, мы с профессором обнаруживаем пару интереснейших тем для обсуждения. Одна из них проблема Монти Холла* (подробности можно глянуть здесь: https://dzen.ru/a/XZ4Ov8MeSQCw2a-S).
Немного поспорили.
— Некорректно поставленная задача, — заявляю прямо и бескомпромиссно.
— Это почему же, молодой человек? — Заинтересованные глаза профессора похожи на эйнштейновские.
— Этот хитромудрый Монти Холл на ходу изменил условия задачи. До принятия решения надо дать ему по голове, чтобы больше так не делал, — продолжаю ломить напропалую.
Профессор начинает смеяться.
— Это что же получается, я решаю задачу, допустим по геометрии, а мне тут говорят: извини, первоначальные условия меняются. Будет не равносторонний треугольник, а, скажем, прямоугольный. Если изменились условия задачи, решение тоже требуется начинать сначала.
Продолжаем. А время-то идёт!
— Профессор, всё понимаю, но время. И вы давно исчерпали лимит дополнительных вопросов.
— Да бог с вами, молодой человек, — заулыбался профессор, — я, признаться, давно принял решение. Давайте вашу зачётку.
Получаю «отлично», ощущая лёгкий звон в голове. Нет, это не набат о грозной опасности, как раньше. Просто искин почти исчерпал всё горючее. Кроме вожделённой оценки получаю приглашение.
— Заходите по-свойски, Виктор. Если будет, что обсудить.
— Обсудить мне всегда есть что, — останавливаюсь уже у входа. — Вот, например, вы кубик рубика собирали? Учтите, там теорией вероятностей даже не пахнет.
— Ей почти везде пахнет, молодой человек, — возражает вероятностный профессор. — Кубик рубика, говорите? Как-то это мода мимо меня прошла. Надо бы посмотреть…
— Если теория групп знакома, не составит труда покорить этот кубик, — это уже мой привет профессору. Посмотрим, на что он способен.
Ощущая лёгкость не только в голове, но и во всём теле, иду на обед. Жук всё-таки этот профессор! Давно решил, что я уже сдал, но ещё неизвестно сколько, но точно долго, развлекался беседой со мной. Он развлекался, а я-то во всю силу пыхтел!
Несмотря на всё, следует признать, что профессор Городцов душка по сравнению с Рожковым с кафедры терфизики. Захожу в столовую мехмата. Поглядим, чем математиков кормят.
Мощь искина меня даже немного пугает. Сессию по трудоёмкости практически удвоил, а ему не то, что мало, но справляется. Без входа в форсажный режим. Параллельно не только готовился сдавать вероятности, но и задачки по ТФКП продолжал грызть. Две штуки так и не решил. Мне сильно интересно, кто их вообще кроме меня МОГ решить? Я ведь первый в мире по математике. Или сейчас не то, что раньше? И кто-то из нынешних второкурсников или третьекурсников может легко заткнуть за пояс абсолютного победителя международной олимпиады? Ой, сомневаюсь!
Топаю после обеда домой. Валяться и тупо глядеть в потолок, если не засну самопроизвольно. Вечером погрызу ещё оставшиеся задачки. Нет, так нет, пойду с тем, что есть.
24 января, время 10.05
МГУ, уч.корпус, кафедра терфизики.
— Ждёшь, Колчин? Сдаваться? — Меня весело приветствует Рожков, открывает дверь ключом. Интересно, где остальные? Сегодня совсем не воскресенье. Хотя они могут на экзаменах быть. Или ещё где.
Захожу после приглашения. Сажусь, опять-таки после соответствующего жеста.
— Ну, как успехи? — Весело осведомляется господин доцент. Он вообще улыбчивый человек. Человек и жук в одном лице. Почти человек и пароход.
— Две задачи так и не поддались, что рождает у меня сильные подозрения, ВалерьВасильевич, — отдаю уже тонкую и не законченную тетрадку с решением шести задач из оставшихся.
— Какие же? — Он, натурально, чуть не ухахатывается.
— Две последние, текстовые, — было несколько таких, остальные просто номера из задачника. — У меня сильные сомнения, что решение существует в аналитическом виде.
— Можешь доказать?
— Нет. Я ж сказал, что не решил. А вы мои остальные задачи проверили? — Дежурно интересуюсь. И мне удаётся не выдать себя.
— Проверил, проверил… — отмахивается небрежно.
— И? — Спокойно уточняю.
— Всё в порядке, — уточняет препод.
— И всё?
— Что всё? Чего ты ко мне пристаёшь, Колчин? — Улыбка его тускнеет. Чувствует?
— Дайте тетрадку, — требовательно протягиваю руку. Немного помявшись, вытаскивает из стола.
— Только учти, Колчин, тетрадь твою оставлю у себя. Мне не интересно, чтобы она гуляла среди студентов, — соглашаюсь, и только после получаю её в руки. Раскрываю на нужной странице.
— Читайте, — тычу пальцем. Препод читает, лицо его начинает вытягиваться. Наступает миг торжества… и вдруг препод начинает ржать.
Смеётся с наслаждением, почти до слёз. Чорд! Настолько высокое чувство юмора не предусмотрел.
— Уел ты меня, Колчин, уел! — Всё-таки вытирает глаза платочком и снова ржёт.
Я в прошлый раз приписку сделал примерно в середине тетради: «Тому, кто дойдёт до этого места и предъявит мне первым эту строку, я, Виктор Колчин, немедленно выплачу двадцать тысяч рублей. Подпись».
Не дошёл он до этого места, иначе предъявил бы. Справедливости ради, упомяну, что не я придумал этот фокус. Он из прошлой жизни. Своего рода маленький игрушечный рояльчик. В траве, не в кустах.
— Формула Грина! — Быстрый вопрос. Барабаню ответ.
— Теорема Коши! — Через пять минут предъявляю расписанный листок, на который препод бросает быстрый взгляд.
— Зачётку! — Быстро рисует мне зачёт, но не останавливается. С трудом удерживаю лицо. Он не останавливается и тут же ставит отлично за принятый экзамен.
Недоверчиво разглядываю полученный документ. Дата, подпись, всё, как положено.
— Свободен, Колчин, — препод опять смотрит гоголем. Будто сделал меня. На выходе догоняет его весёлый голос.
— Эти задачи, Колчин, ещё никто не решил. Вот и ты не справился, а жаль. Не вышло у тебя повторить подвиг Стокса.
Оборачиваюсь, подбирая челюсть.
— Ну что ж, ВалерьВасильевич. Один один.
— Два один, — возражает препод, хихикая, — задачи-то две.
— Но игра не окончена?
— Нет.
— Хорошо. До свидания.
— Пока, Колчин.
За дверью недоверчиво рассматриваю зачётку, которую украшает очередная победная пятёрка. Но почему-то устойчивое ощущение, что меня обвели вокруг пальца. Наверное, именно из-за раздрая в душе не обращаю внимания на подозрительную мелочь.
— Колчин! — В коридоре меня окликает Овчинников, крепкий парень и староста группы. — Ты экзамены сдаёшь?
— Ну, сдаю, а что?
— Так давай быстрее, сегодня последний день! — И уходит дальше.
Чего это он? Торопит меня за третий курс сдавать? Совсем гикнулся? Гм-м, последний день? Жаль, труднее будет уговаривать преподов.
Общежитие, время 14.10.
Поваляться всё положенное время после обеда мне не дают. В комнату, — я один, мои соседи где-то бродят, — врываются Аня и Женя и утаскивают в театральную мастерскую.
— Картинку мы запросто слепим в фотошопе, — объясняет там патлатый парень, косящий под богему, — но увеличить не можем. Цветной плоттер нужен, а это дорого и недоступно.
— Плакат не вытяну, маслом не умею работать.
— Я умею. Ты контуры только дай карандашом.
Работа закипает. Масло работать очень непросто. Масса секретов есть, которые с огромным интересом подсматриваю у патлатого Филиппа. Вот лицо, например. Тени или затенения при освещении надо выделять более насыщенным цветом. Тем же телесным, что и при
