встретил Эльфреда. Я прошел испытание и получил в наследство его мысль и намерение, – Илия слышал свой басовитый голос, такой похожий на прежний, но все же непривычный. – И это я.

Тристан опустил лицо в ладони, словно умывался, стирая с себя все переживания последних дней. Каждый услышал, как он облегченно вздохнул и прошептал «слава Истине!» А потом рефлекторно протянул руки навстречу, но тут же испугался своего панибратского жеста. Словно сомневался, в каком теперь он статусе и позволено ли ему касаться друга, как прежде.

– Все в порядке, – заверил Илия и потянулся к нему в ответ.

Они крепко обнялись, похлопав друг друга по плечам и спинам. Гаро обратился к Илии:

– Ты примешь нашу присягу?

Илия отпустил Тристана и посмотрел на склонившихся рыцарей.

– Да, конечно, приму, – тепло улыбнулся он.

День клонился к закату. Пальеры хором давали клятву. Илия повелел им подняться, но запоздало понял, что не имеет для них должных даров. Дабы соблюсти традицию, он отдал Гаро свой пояс с подсумками, а Оркелузу портупею. Он смущенно пошутил, что если и впредь он будет так одаривать вассалов, то прослывет скупцом. К ночи у Илии не осталось ничего, кроме изношенной грязной формы, верных друзей и величайших идей, когда-либо озарявших Абсолют.

Глава X

Эпоха драгоценных камней

После победы потуже затяни ремни на шлеме.

Японская пословица

Столица – прекрасный город Эскалот, практически лишенная провинциального колорита своим шумным очарованием, но украшенная всеми передовыми и модными веяниями. Ее жители были набиты скепсисом до полей своих головных уборов, он бурлил в них множеством вопросов. Если фронт – и солдаты, и мирные граждане – провожал Илию ликованием, порожденным его чудесными подвигами, очевидцы которых могли им лично поведать о личности преемника, то тыл еще не обрел свою веру. На первом же посту путников, вернувшихся из пещеры в горах Раската, встретили, как воскресших из мертвых. Один боец отчитался им, что весь Эскалот похоронил Илию после того, как из Пальеры никто не вернулся и не пересек следующий пост.

По дороге в штаб рыцари нашли для Илии новую форму и себя тоже привели в порядок. Штаб располагался в Сантье, и только из машины показалась голова, увенчанная рыжими, позолоченными локонами, как весь собравшийся люд в едином порыве опустился на колени. Мужчины, кроме тех, что были в касках, сняли головные уборы. Вперед выступил герцог Лоретт и сообщил, что Его Величество король Норманн II Удильщик отмучился. После срочного военного совета Илия спросил, когда же это случилось.

– Седьмой день как держим траур, – скорбно поведал герцог Лоретт, на его плечах Илия увидел погоны генералиссимуса. – Вот уж и вас, простите, похоронили. Радость какая, что вы живы! Пусть везде трубят: по радио, телевидению, во всех газетах. Чудо, чудо!

– Кто же правил всю эту неделю? – спросил Илия.

Герцог любезно провел раскрытыми ладонями, очерчивая контур своего мундира.

– Ваш покорный слуга, а также Первый Советник.

– И каковы были ваши дальнейшие планы?

– Согласно Протоколу мы ждали сорок дней результатов закрытых совещаний палаты министров, – ответил герцог Лоретт.

– Какова была воля короля Норманна II перед смертью? Он знал о моей ложной кончине? – интересовался Илия, попутно разглядывая обновленные карты.

– Ему сообщили, безусловно, но он уже утратил возможность мыслить трезво. Иного завещания нет. Вы все еще преемник, – заверил генералиссимус. – А позвольте полюбопытствовать, чем завершилось наше правое дело?

– Наше дело, – с улыбкой начал Илия. – Завершилось абсолютным успехом. Можете заметить это по мне.

– Я вижу, вы выглядите превосходно!

Сменившийся тон герцога Лоретта щекотал самолюбие Илии. Он довольно посмотрел на него снизу вверх, как тогда в окопе. Только теперь Илия сидел в походном кресле, а генералиссимус стоял перед ним на ковре. Впрочем, он не хотел в действительности унижать будущего тестя и все перевел в шутку.

– Надеюсь, Гислен узнает меня. Я позавчера впервые посмотрелся в зеркало и несколько минут искал сходства с собой прежним.

Герцог не выдавил ни одной улыбки, напротив, его глаза забегали по условному порядку офицерского штаба.

– Что-то с Гислен? Ну же, герцог, отвечайте, что с моей невестой! – потребовал Илия.

Часы тикали громче, пока они оба молчали. Генералиссимус некстати одернул полы кителя. Какой-то неуместный и торжественный жест для этого сдержанного мужчины.

– Что вы тянете?

– С другой стороны, кто вам еще осмелится сообщить… Ваше Величество, с прискорбием сообщаю, что ваша невеста, моя племянница… Наша Гислен мертва.

Илия вскочил в ярости. Он едва удержался, чтобы не схватить герцога за грудки. «Как он смеет так говорить? Какая жестокая шутка!» – кричала иррациональная надежда внутри Илии.

– …седьмого дня, Ваше Величество! В один день с нашим покойным королем, – повысил голос герцог Лоретт и выдержал паузу, плотно сжав губы так, чтобы порочащие ее память слова не вырвались случайно в их невыносимом разговоре. – Герцогиня, как могла, уберегала ее от новостей о вашей смерти. Гислен все же узнала, пришла домой и спросила. Лгать больше смысла не было. Моя супруга тактично ей подтвердила. Гислен сказала, что хочет побыть одна. Поднялась в комнату…

Герцог замолк вовсе не из театральных побуждений. Илия слышал, как ему самому больно давалась речь. В семье Лоретт не было детей, а Гислен приходилась им единственной родственницей.

– Она же не сделала ничего с собой? – через силу предположил Илия. – Она же не наложила на себя руки?

– Как можно! – возмутился его предположению герцог Лоретт. – Нет! Моя девочка – у нее не выдержало сердце! Так замертво и упала перед дверью. Даже в больницу не повезли. Сразу в морг.

Ощущения, окатившие Илию, напоминали последствия контузии. У него потемнело в глазах, в ушах зазвенело, в висках запульсировали вены. Он запоздало почувствовал руки герцога, усаживающие его обратно в кресло.

– Воды? – предложил герцог сипло.

Илия выставил руку в отрицательном жесте.

Вечером, когда он остался один в постели, почти ощутил, как некоторые части его окрепшего тела стремительно стареют – где-то в углу глаз залегает морщинка и один из золотых локонов покрывается серебром седины. Завтра он вернется в столицу, но прежде он досмотрит сон о Гислен. В первые дни знакомства они часто гуляли. Рядом постоянно маячила компаньонка, поэтому они флиртовали совершенно безобидно. Но Илии впервые так хотелось понравиться девушке. Светлые платья Гислен приманивали бабочек, а духи – пчел. Она иногда входила в раж повествования и воздушно размахивала руками.

– …и я тогда выучила эту странную авангардистскую песню, но это не то, чего хотела герцогиня.

– А чего хотела герцогиня? – томно спрашивал Илия, подходя слишком близко, иногда бросая быстрые взгляды на