– Что тут произошло? – тихо спросил Илия, чувствуя, как неуютно звучит его голос в акустике каменного зала.

– Бойня, – скорбно ответил Эльфред. – Это только первые ворвавшиеся. Их были тысячи. Они убили всех мужчин и даже младенцев-мальчиков, чтобы мстить было некому и некому сохранить и записать. Иногда не давать женщинам заниматься многими полезными делами – очень глупая затея.

Илия приподнял одну бровь, выражая недоверие иллюзии.

– Весьма прогрессивные мысли для короля древности.

– О, у меня была тысяча лет, чтобы разобрать и события последних минут моей жизни и все, что им предшествовало, – с улыбкой сообщил Эльфред. – Присаживайся, юноша, вот здесь пустует место.

– На трон? – удивился Илия.

Эльфред расхохотался.

– Ты уж не обижайся, хоть ты и гость, которому я отдам все лучшее, но этот трон займу я. Вот по правую руку – место сэра Ламеля – весьма почетное.

Илия осторожно подошел к скамье и присел.

– А где же сам рыцарь?

– Хороший вопрос, – задумчиво произнес Эльфред. – Последний раз я видел его, когда он просил моей помощи в спасении Рошана, а я задержал ее. Корю себя за это. Мы все за этим столом перед ними виноваты, кроме тебя, конечно, оттого и нет здесь их обоих среди нас.

– Вы знаете, зачем я пришел? – внезапно для себя спросил Илия.

– Да. В мое время предупреждали, что кто-нибудь да придет. Что же, так плохи дела? – буднично спросил Эльфред.

– Очень, – кивнул Илия. – Все очень плохо.

– Война? Голод? Болезни? – участливо поинтересовался Эльфред.

Илия замер, как одна из местных фигур, уставившись на каменного молочного поросенка на блюде перед собой. У Илии было много слов и много слез, он бы рассказал все наизусть, как самую страшную главу учебника истории. Но вместо этого он произнес:

– Недавно ученые посчитали количество жертв Последней и этой войны. Если сложить, их кровь покроет нынешнюю территорию Эскалота на полметра в высоту.

– Это… – вопросительно протянул Эльфред.

– По колено, – хрипло уточнил Илия. – Примерно по колено.

Он, наконец, взглянул на Эльфреда и ужаснулся своему наблюдению. Мужчина, хотя и выглядел статным, широкоплечим, мудрым и все понимающим, все же был немногим старше самого Илии. «Даже если лет на десять старше… Было ли ему хотя бы тридцать?»

– Мне очень печально это слышать, – он прервал раздумья гостя.

Илия дежурно кивнул. Воины вокруг были безучастны к их проблемам – они доживали свои.

– Вас все ждут.

– Не меньше, чем тебя.

– Меня ждут, потому что я ваш проводник, – устало сказал Илия. – Я не принц и даже не герцог. Я в лучшем случае преемник короля нынешнего и проводник короля прошлого.

– И если все так, то король в будущем, – Эльфред вовсе не понимал его тревог.

Зачем-то в голову забрела идея сравнить Эльфреда Великого и Норманна II. Молодой мужчина и старик, величайший полководец и миролюбивый реформатор, легендарный путешественник и мудрец, Эльфред, убитый предателями, впустившими вражескую армию, и угасающий Норманн, неизлечимо больной. Все, что их объединяло, – это отсутствие наследника и Илия, закрывающий собой пустое место. Хуже самокопания была только необходимость сидеть здесь и сейчас за столом без возможности занять себя едой, питьем и разговором, чтобы хоть как-то скрыться от проницательных глаз монарха.

– Мне думается, ты боишься отдать мне себя, потому что желаешь сам распорядиться своей судьбой. Это государева черта – не желать делиться своей ответственностью, – заметил Эльфред. – Могу ли я расспрашивать тебя, юноша?

– Как вам будет угодно, – скромно ответил Илия.

– Для начала почему ты пришел ко мне босым?

Вопрос огорошил Илию, он совсем забыл про то, что сейчас выглядит замаранным скитальцем. Он надул щеки и выдохнул, ощущая себя крайне неловко.

– По дороге со мной многое приключилось. Я отдал свои сапоги моему адъю… первому рыцарю.

– Характеризующий поступок, хотя с высоты прожитой королевской жизни дам непрошеный совет: заботься прежде всего о себе, а уж после – о подданных. Ты видишь сейчас то, что видишь, именно потому, что я своему наставлению не следовал.

– Благодарю, – Илия в очередной раз отвесил кивок, смахивающий на сдержанный поклон. – Должен отметить, вы говорите и мыслите очень современно.

– Ох, юноша, знал бы ты, что и я волнуюсь! – признался Эльфред. – Потому позволяю себе заимствовать твои знания, чтобы соответствовать. Экая небылица – мы все же и у тебя в гостях – в моем замке, но в твоей голове!

Каменный платок над их головами отбрасывал странную тень. «Как он там оказался?»

– Вы уйдете со мной? – спросил Илия.

– Вряд ли ты бы действительно этого хотел. Да и мне негодно быть приживалкой в чужом теле и времени. Может быть, я могу отдать тебе свое наследие и наследство?

Нервные пальцы Илии зачем-то сами собой поскребли пустое блюдо. Раздался скрежет, Илия попытался отодвинуть тарелку от себя, но она плотно вросла в прочую композицию. Он ответил:

– Я всегда думал, что для королей важнее всего наследственность. Не знаю ни одного, кто бы не мечтал о рождении сына, – Илия без причины винился перед Эльфредом.

– Жаль прерванные династии не менее, чем павшие королевства, но все же… Если так поглядеть, все короли после меня всего лишь наместники. Просто скоро придет и твоя очередь. В наследство тебе достанется благословенный Эскалот, а наследием будут дела свершенные и задуманные. Ты вернешься из пещеры один, но не с пустыми руками. Но только я должен убедиться, что ты заслуживаешь хранить и расточать все наше богатство. И я чаю, что еще приумножать.

Внутренне Илия напрягся, хотя он знал, что испытания в таких делах – дело традиции.

– Что я должен сделать?

Эльфред долго всматривался в его лицо и, наконец, позвал:

– Пойдем со мной.

Они покинули тронную залу и очутились в просторной опочивальне с резной кроватью под парчовым балдахином. Илия почувствовал характерный кислый запах застарелых вещей, духоту и одновременно – ужасную жажду. На кровати лежал старик. Следуя немому указанию Эльфреда, Илия приблизился к изголовью. Старец был настолько дряхлым, что в нем сложно было разглядеть человека, скорее покойника, что вот-вот покинет мир, но все еще дышит по ошибке смерти. Каждая попытка вдохнуть сопровождалась безобразными клокочущими звуками и стонами. Тонкая морщинистая кожа была покрыта пятнами, за которыми сложно было разглядеть настоящий цвет. Старик разевал рот, как рыба на суше, и силился поднять руку к Илии. Среди череды путаных звуков и междометий Илия отчетливо различал только одно слово – «пить». Тонкие паутинки седых волос старика сливались с подушкой. Он стал олицетворением слабости. Илия открутил крышку фляги и заглянул внутрь. Почти ничего. Он взболтал остатки воды