— Пошли спать, Ромашка. У нас на это благородное дело всего несколько часов осталось, а потом водитель приедет, чтобы наши туши домой доставить.

— К жене торопишься? — подколол друг.

— По зубам тебе настучать тороплюсь, — буркнул я, мысленно проецируя образ Леры в своём упитом сознании. Он меня успокаивал и приводил в чувства. Мотивировал быть лучше, чем я есть на самом деле.

А может и нет. И это просто пьяный бред моих проспиртованных мозгов…

— Ага, значит сразу по приезду, верной и преданной собачонкой побежишь к сладенькой умнице, м-м?

Вот же сука! Нахрен я ему про Леру рассказал вообще?

— Захочу побегу. Захочу не побегу, — старался говорить равнодушно, но получалось откровенно дерьмово, потому что я хотел — да! И никак иначе, черт возьми!

— Ставлю ящик вискаря, что уже к вечеру ты к ней лыжи намылишь. Да, да, Шах! Мой ждун начинает ликовать и колыхаться.

— Какое же ты бесявое существо, Ромашка. Так бы рожу и начистил.

— Боюсь, боюсь…

И в спину мне прилетел издевательский смех Ветрова, а сам я себе клятвенно пообещал, что никуда я сегодня не побегу. Я останусь дома. Вот так вот! Попарюсь в бане. Проведу вечер с женой, чего бы мне это ни стоило. Потому что никаких зависимостей у меня нет. Если захочу, то легко и непринуждённо переключусь на другую жертву. Вот вообще не вопрос.

Лера, Марина, Кристина… сколько их было? А сколько ещё будет? П-ф-ф!

Данил

Утро встретило меня тупой долбёжкой по мозгам отбойным молотком и гадким привкусом тлена на губах. Орущий будильник с психом отключил, а потом и вовсе вырубил. Чтобы не расхерачить об стену от греха подальше.

Поднял перед собой руки и выдохнул. Не трясутся и то хлеб.

Со стоном отодрал тело от кровати и почти ползком добрался до рабочего портфеля, который тут же выпотрошил, суматошно разыскивая обезболивающее. Нашёл. Проглотил, не запивая. Откинулся на стенку и тяжело выдохнул, внутренне приготавливаясь к очередному болезненному забегу до душа.

Забега не получилось. Доковылял полуползком, а там уж и зарычал зверем под обрушившимися на меня ледяными каплями. Но тело при такой зубодробительной встряске не желало слушаться команды и просыпаться. Оно истратило ресурс на бодрствование, а я его вчера ещё и непомерным алкогольным излиянием добил.

Приваливаюсь лбом к стене и откровенно отрубаюсь. Вот так вот стоя, как грёбаный конь. И мне сейчас даже не уснуть хочется, а сдохнуть прямо тут, но…

Прикусываю нижнюю губу и выдёргиваю из сознания образ Леры. Он здесь, рядом — только руку протяни. Всегда! И там почему-то не развратная картинка, как мне, может быть, того бы хотелось, а нежное, какое-то даже трогательное видение.

Шри-Ланка. Я только проснулся, но не шевелюсь, чувствуя, как её прохладные пальчики скользят по моей коже, побуждая орду мурашек в районе поясницы, приготовиться к полномасштабному марш-броску от макушки до пят. Щекотно. Приятно пиздец. Но я жду, что она будет делать дальше. Мне хочется ещё этих тактильных кайфовых электрошоков от её прикосновений. Пробирает. Глушит. Торкает. М-м-м… Чуть приоткрываю один глаз и осторожно смотрю из-под ресниц на ее выражение лица. Она улыбается, а у меня от этого по венам разливается бурлящее тепло. Шрам мой рассматривает, татуировки, легонько ведёт своей малюсенькой ладошкой по отросшей щетине. Щурится и вздыхает, прикусывая пухлую нижнюю губу, а затем откидывает длинные пряди с моих прикрытых век.

Ебучее прошлое!

А-р-р!

Стон вырывается из меня, словно снаряд из пушки. Неожиданно и громко.

Бесит. Практически вымораживает.

Какого, спрашивается, хуя? Я не этого хотел!

Со всей дури врезаюсь кулаком в кафель душевой, разбивая зараз костяшки в кровь. Даже не дёргаюсь от этой тупой боли. Просто стою и бездумно смотрю, как алые разводы исчезают в водостоке.

Умиротворяющая картинка. Даже отрезвляющая.

— Я не зависим, — выдыхаю я глухо и скалюсь, — я сам по себе…

Вываливаюсь из кабины, вытираюсь жёстким махровым полотенцем и снова чертыхаюсь. Чищу зубы. Скалюсь своему отражению. Откидываю голову назад и прикрываю глаза. Смеюсь в голос.

— Ну чё я припарился? Трахну и выдохну. Всё просто, так было «до», так будет «после». Круговорот баб в природе.

Вздрагиваю — стук в дверь. Сплёвываю зубную пасту, заматываю на бёдрах полотенце и иду открывать. Там Ветров.

— Сука ты, Ромашка, — хриплю я.

— И тебе доброе утро, друг сердечный.

— Да в зад иди. Не мог рожей об стол удариться что ли?

— Не мог, — ржёт.

— Друг называется, — ворчу я и иду одеваться, по ходу спотыкаясь о перевёрнутые из портфеля вещи, — бодрым фейсом отсвечиваешь тут. Картину мира мне искажаешь, редис ты не полотый.

— Угомонись. Арсений там нас ждёт уже.

— Подождёт, — бурчу я.

— Шах, может ну на хрен эту Москву, а? Ты в зеркало вообще смотрелся? Давай ты отоспишься и тогда уже рванём, м-м? Ты реально же на умертвие от недосыпа похож.

— Спасибо за комплимент, — крякнул я, натягивая на себя свежую рубашку и джинсы.

— Я серьёзно, Дань.

— Даже не надейся. Не сдохну, — отмахиваюсь я и планомерно собираю вещи в рабочий портфель.

— Куда ты так торопишься?

— К жене, — буквально выплёвываю я, но Ветров почему-то только хмыкает и, прищурившись, смотрит на меня, заложив руки в карманы брюк. Не реагирую на эти провокационные перформансы с его стороны, а то опять примется мне выдавать бредовые предположения на мой счёт, а у меня на них с некоторых пор аллергия.

Пять минут и мы оба выходим из номера. Спускаемся, плотно завтракаем, а после покидаем отель и садимся на заднее сидение моего Майбаха, за рулём которого нас уже дожидается Сеня. Мы же с Ромой заваливаемся на второй ряд, где только два сидения, но они, на моё счастье, с мягкими подушками на подголовниках и под спину. Сразу же наклоняю кресло до максимума, принимая почти горизонтальное положение. Блаженно прикрываю глаза и выдыхаю. Но тут же дёргаюсь.

— Сень, есть что попить, а?

— Да, Данила Александрович, ледяная минералка в дверке уже ждёт вас.

— Ты чудо.

Нахожу бутылку и скручиваю крышку, а сам пока жадно хапаю живительную влагу, замечаю, что водитель пристально всматривается в меня через зеркало заднего вида.

— Что? — реагирую я всё-таки на его взгляд.

—