Отличный монолог. Сказано содержательно и сжато, убедительно и в меру экспрессивно. Но все идет к тому, что здоровяк треснет меня чем-нибудь по голове. Однако пока младший научный сотрудник делает достойные жалости, но довольно настырные попытки спасти положение, это вряд ли произойдет.

— Ограненные камни стоят бешеных денег.

— Не стоят, потому что они синтетические. Рубинов такого размера, чистоты и цвета, как вот этот, в мире практически не существует. Но даже если бы природа решила нас побаловать камнем, подобным этому, ни один ювелир, находясь в здравом уме, не стал бы его гранить. Рубины такого качества, душа моя, стараются не трогать, чтобы не терять драгоценную массу. То же самое относится и вот к этому александриту. Он великолепно меняет цвет и чудесно огранен. Будь он настоящий, я и сам бы его с удовольствием носил. Но в пятидесятые годы московские ювелирные магазины были забиты украшениями с точно такими синтетическими александритами. Из-за этого даже разгорелся скандал, потому что наше правительство не удосужилось уведомить покупателей! о реальної! их цене. Леонид, я все правильно говорю? Впрочем, не будем больше ссориться, окончательное суждение можно вынести только после проверки ваших камней на технике. Милости прошу к моему другу, у него в ювелирной мастерской мы моментально разрешим все наши споры.

Но наши гости, видимо, не намерены откладывать разрешение споров, потому что бугай хватает телефон — ближайший к нему более или менее тяжелый предмет — и широко замахивается. Валясь вместе со стулом на пол, жалею о том, что не отсадил Бортновского от двери. Сейчас он перекрывает жуликам путь к отступлению, и они, прорываясь к выходу, вполне могут его изувечить.

Когда я после короткой паузы осторожно поднимаюсь на ноги, все кончено. Камней в футлярах на столе нет, беспорядочно валяются только наиболее крупные кристаллы, кабинет пуст, на полу лежит телефон. А над столом медленно появляется голова моего напарника с окровавленной щекой.

* * *

— Ну и как я появлюсь на людях с такой мордой?

Бортновский сидит в кресле, прижав к щеке смоченный в воде птаток и злобно глядя на меня одним глазом. Мой долг — успокоить его.

— Ты сейчас выглядишь ничуть не хуже обычного. Есть люди, которые только выигрывают, когда прикрывают часть лица. Я, например, абсолютно уверен, что паранджу изобрела некрасивая женщина. В средние века…

— Заткнись, не то сейчас шарахну по голове этим же телефоном.

— Хорошо, хорошо. Экий ты нервный. Скажешь Хелле, когда он завтра прилетит, что за время его отсутствия эти двое нашли другого покупателя и сбыли свои камни. Что, кстати, подстегнет его интерес к нашему предложению. А теперь, если удар по голове не был слишком сильным, давай обсудим состояние наших дел. Эти два типа отвлекли нас от основного плана. Кстати, и кофе наконец выпьем. Что ты успел сделать за время моего отсутствия?

— Практически все, о чем мы договаривались. Купил компьютер и другую технику. Заметь, купил в кредит. Достал образцы документов. Кое-что у меня было, остальное дали знакомые. А что у тебя?

— Я тоже сделал то, что собирался. В течение недели коллекция должна быть готова. За это время нам необходимо создать, так сказать, изваять владельца этого собрания и его представителя. Тебе нужно будет только невзначай дать толчок делу и отойти в сторону.

Бортновский мне напоминает:

— Еще документы надо будет подготовить.

— Это верно. Но мы сможем реально начать работать над бумагами только после того, как мне пришлют окончательный список коллекции. Без этого не сделаешь ни каталог, ни переписку, ни экспертизу. Теперь вот что: ты узнал что-нибудь о графике получения товара и проплат? Я имею в виду наших покупателей. Фактор времени для нас будет решающим. Мы должны попасть со своим предложением в такой момент, когда с точки зрения достаточности времени операция по покупке и быстрой продаже коллекции окажется для Хелле вполне реальной, но особого времени на рамышления не будет. Тогда он одуреет от запаха легких денег и ринется вперед, не разбирая дороги, опасаясь только упустить блестящую возможность поживиться.

Бортновский задумывается.

— Фактор времени для нас действительно крайне важен. Но здесь нельзя пережимать. У нас есть еще запас времени. Это если Хелле не прознает о том, что случилось.

— Не прознает. Ты лучше скажи, ты нашел человека на роль перекупщика коллекции?

— Да. Завтра или послезавтра я тебе его покажу.

Расставшись с Бортновским на скорую руку строю планы на сегодняшний! вечер. Сейчас я неторопливо и со вкусом поужинаю в маленькой брассерии неподалеку, после этого по дороге домой захвачу бутылку красного вина. А уже на квартире приму душ и за бокалом скоротаю вечер у телевизора. Жизнь не так уж и плоха, несмотря на наличие в ней Хелле, его банды, а также мошенников, торгующих фальшивыми драгоценностями. Кстати, надо бы взять не одну бутылку, а две.

* * *

Дня через два Бортновский знакомит меня с предполагаемым перекупщиком коллекции. Судя по его рассказу, этот человек не меньший авантюрист, чем сам Леонид. Знакомы они еще по Ленинграду, где приятель Бортновского торговал антиквариатом с советских времен. Теперь он пробавляется в Париже тем, что консультирует своих немногочисленных парижских знакомых по вопросам покупки картин в России. Его материальное положение далеко от блестящего.

Однако в целом кандидат производит благоприятное впечатление. Солидный мужчина лет сорока пяти-пятидесяти. Уверенные манеры, ясный взгляд. Узел галстука не захватан, и, вполне вероятно, что в отличие от многих моих знакомых, Омельченко завязывает галстук каждый раз заново. Такой действительно может купить коллекцию. Мы беседуем с полчаса, после чего он уходит, а мы с Бортновским остаемся.

— Как он тебе?

— Нормально. Насколько он в курсе нашего дела? Бортновский мнется.

— Я в общих чертах ему рассказал, что к чему. Но без деталей. Не мог же я вообще ничего человеку не говорить и просто привести на встречу с тобой.

— Он понимает, что в случае успеха дела ему придется некоторое время побыть на карантине? Вообще, он осознает риск, с которым все это связано?

— Все он понимает. Но ведь ты говорил, что в случае успеха покупатели будут нейтрализованы. Я и ему так сказал.

— И сколько ты ему обещал за участие?

— «Десять тысяч долларов.

— Не много.

Но в этом вопросе Бортновский проявляет неожиданную твердость.

— Перетолчется. У него и так денег нет. Так что для него эти деньги просто манна небесная. Надо экономить.

Подход партнера к проблеме траты денег мне нравится, и мы считаем вопрос решенным.

Через пять дней после моего