из машин, проскочивших переулок, не разворачивается, чтобы спешно последовать за моим компаньоном. Прохожие его тоже игнорируют. Однако этого мало, чтобы меня успокоить. Быстро расплатившись с официантом, направляюсь за Борт-новским.

В переулке Леонида уже нет — он зашел в ресторан. Десятиминутное ожидание заставляет меня заключить, что и здесь больше никто не появится. Поэтому я наконец захожу внутрь. Протискиваясь к столу, думаю о том, что из второстепенных, хотя и более или менее симпатичных персонажей этого дела, Бортновский в конце концов превратился в одну из ключевых фигур. Однажды он даже спас меня. Теперь я привык к нему и сегодня рад его видеть.

Заметив меня, Бортновский молча поднимает руку. Заказав по пути два бокала вина, сажусь за стол. Пренебрегая предисловиями, Леонид выпаливает:

— Нас опередили! Вчера здесь появились люди, которые уже предложили Хелле коллекцию драгоценных камней.

* * *

Вывалив эту информацию, Бортновский залпом всасывает принесенное официантом вино, которое обошлось мне по шесть с половиной долларов за небольшой бокал. Он просто выхлебал его, как верблюд ведро воды после двухнедельного перехода по пустыне. Такт не позволяет мне обратить внимание Бортновского на неуместность подобного потребления благородного напитка, а сам он не обращает на мой недовольный взгляд ровно никакого внимания.

Посидев и шумно подышав, Леонид продолжает:

— Так вот, милый мой, пока ты шлялся по своим командировкам, нас опередили! Вчера появилась группа прохиндеев, которые предложили Хелле коллекцию драгоценных и полудрагоценных камней общей стоимостью полтора миллиона долларов.

— Леня, теперь не торопись, излагай дело с расстановкой.

— Пожалуйста, если тебе это поможет. Они аферисты, и, как мне сдается, работают по схеме фирмы «Таурус-Ювелир». Российские газеты о ней, мне помнится, не особенно сообщали, но среди специалистов эта афера стала известной весьма широко. Идея была простой. Нескольким российским банкам были предложены коллекции цветных камней, по преимуществу, ограненных крупных золотистых и коричневых топазов в качестве залога под кредиты от полумиллиона до миллиона долларов. Были в этих коллекция и драгоценные камни, но в виде щеток или друзов, то есть скоплений кристаллов, как правило, в кусках горной породы. Гемологические заключения на эти коллекции были составлены и подписаны неким профессором Тарасовым.

— Жулик?

— Да нет, этот Тарасов был действительно доктором наук и профессором, а камни были действительно топазами. Правда, в основной своей массе синтетическими, то есть искусственными. Дело, однако, не в профессоре и даже не в происхождении камней. А в том, что сами коллекции были переоценены этак раз в сто-сто пятьдесят. Иначе говоря, там, где коллекции стоили от силы две-три тысячи долларов, их оценивали в четверть миллиона тех же долларов или даже больше. А деньги тогда у наших финансистов были огромные, доставались им легко. Видя заключение солидного специалиста, банки без размышлений выдавали кредиты, общая сумма которых достигла десяти миллионов долларов. Несколько мелких банков на этом прекратили свое существование.

Бортновский переводит дыхание, я тем временем неохотно заказываю еще вина. Краем уха я слышал об эпопее «Таурус-Ювелира», но деталей не знал, так как нашего ведомства она не касалось. Было возбуждено уголовное дело, хотя, строго говоря, факт мошенничества здесь установить весьма сложно. В самом деле, никто не мешает владельцу коллекции драгоценных камней или пары рваных башмаков установить их залоговую стоимость на уровне миллиона долларов и сделать соответствующее предложение любому банку. Другое дело, что ликвидность тех и других, то есть способность быть проданными, может в действительности оказаться совершенно иной. И здесь уже дело кредитора — соглашаться на предложенные ему условия или нет. В случае с коллекционными камнями банкиры соглашались, чтобы позже выяснить, что и коллекционная, и собственно ювелирная их стоимость едва ли окупит банковские операционные расходы по переводу кредита на счет получателя.

В общем-то, схема мошенничества здесь проста как апельсин. В конце концов Лело кончилось судом и посадкой основных действующих лиц. Но только основных. Теперь, как выясняется, в Париже появились охвостья этой группы.

— Ну хорошо, а откуда они всплыли на сей раз, эти дельцы?

— А черт их знает! Они пришли к Хелле с предложением о покупке. Когда он увидел, что ему принесли, он буквально завыл от восторга. Сам подумай — человеку, который прежде видел подобные драгоценные камни только на витрине ювелирного магазина, вдруг приносят вросший в кусок скалы изумруд размером в кулак взрослого человека. К камню приложена официальная бумага с печатью, подтверждающая, что это действительно изумруд. Ну разве может каменюга таких размеров стоить меньше ста тысяч долларов, если в магазине малюсенький камешек тянет на несколько тысяч?

Леонид, откинувшись, позволяет официанту поставить новые бокалы с вином. На этот раз Бортновский пробует не торопясь, чмокает губами и смотрит бокал на свет. Одобрительно кивнув — почему-то самому себе, а не мне, — он отпивает глоток и ставит бокал на стол.

— Это все, Леонид, понятно. На самом-то деле больших денег стоят только очень чистые камни хорошего цвета. И таких, что касается именно изумрудов, очень и очень мало. А вот коллекционные экземпляры — все в мельчайших трещинах и включениях, что делает их практически непригодными для использования в ювелирных украшениях, — стоят от силы несколько сотен долларов. Но это уже лирика. Что решил Хелле?

— А ничего. Он сказал, что улетает на два дня. Вернется — примет решение. Ты приехал раньше, так что у тебя есть время придумать выход из положения. Ты же у нас самый умный. Я вчера долго прикидывал, и теперь у меня есть свое видение проблемы — надо сматываться.

Панику следует пресекать на корню, иначе она быстро охватит всю команду. Наиболее действенное в таких случаях средство — прилюдный расстрел паникера, но мы с Бортнов-ским еще нужны друг другу.

— Это верно, можно и смотаться. А что ты собираешься делать после этого? Христарадничать на паперти собора Парижской Богоматери? Там тебя и найдут те, кому ты должен то ли двести, то ли триста тысяч долларов.

— Триста восемьдесят.

— Тем более.

Но если называть вещи своими именами, то в некотором смысле Леонид прав. Если новоявленным жуликам удастся надуть Хелле на миллион-полтора, наше с Бортновским появление в огнях рампы сразу вслед за ними не сулит особого успеха. Мы даже не успеем до конца изложить свое предложение, как Хелле и его подручные под свежим впечатлением от своих финансовых потерь станут бейсбольными битами вышибать из нас саму мысль о возможности сделки.

— Ты, Леня, вот что мне скажи. Во-первых, эти отвратительные жулики, они же наши временные собратья по профессии, тебя в лицо знают? Ты с ними лично