Сельх обреченно махнул рукой, опустил голову и замолчал. Затянувшуюся паузу прервал Озби. Он спросил:

— Я хотел бы задать еще один вопрос. Почему в деревне нет детей, а жители в основном пожилого возраста?

Сельх ответил:

— Об этом спроси у Кхорта и Падти. В их семье когда-то было больше всего детей.

Кхорт, не дожидаясь вопроса Озби, торопливо заговорил:

— Наших детей забрали. Всех до одного. Сначала слуги Креата приходили за подростками и детьми постарше, потом за младенцами, а примерно год назад увели из нашей деревни сразу всех молодых женщин.

— А где мужчины?

— Кого насильно призвали в паломники, кто скрывается в лесах. Но и у тех, и у других нет будущего. Паломников, год молившихся у закрытых дверей храма, убивают в день возрождения бога Нейнке. «Дезертиров», скрывающихся в лесах, тоже ожидает смерть, только не на храмовой площади, а прямо на том месте, где их застигнут слуги Креата.

— И вы никогда не пытались бороться?

— С кем? С богом? Нейнке очень жесток. Он жаждет крови и насыщается только тогда, когда прольет ее целое море. Двадцать лет назад небольшая группа отчаявшихся людей пыталась уничтожить его и прислуживающих ему жриц. Но их выступление было подавлено. Нейнке обладает властью над невидимым огнем. Бунтовщики сгорели, так и не сумев приблизиться к нему.

Падти, все еще продолжая с обидой смотреть на Сельха, прервала Кхорта:

— Эти глупцы, выступив, погибли сами и навлекли на народ гнев бога. Он покарал нас. Его наказание было жестоким. Темные тучи закрыли небо, полились непрерывные дожди. От сырости и холода все начали болеть. Особенно страдали дети…

— Что же произошло потом?

— Женщины лесных деревень с плачем устремились к храму. Мы молили бога простить нас. И он сжалился.

— Сжалился? Падти, ты называешь это жалостью? — Сельх возмущенно вскочил со скамьи. — Ты потеряла сыновей, он забрал твоих внуков, дочерей и невесток, и это ты называешь жалостью?!

Женщина замкнулась и бесцветным голосом тихо произнесла:

— Бог знает, что делает. Это ты, Сельх, и подобные тебе своими разговорами постоянно гневите Нейнке.

Озби, стараясь остановить возникший спор, готовый перерасти в ссору, спросил:

— А Креат? Откуда появился правитель? Он не похож на вас…

Пока Сельх и Падти, отвернувшись друг от друга, молчали, разговор продолжил Кхорт:

— После того как перестали идти нескончаемые дожди, жрицы, собрав людей на площади, представили им Креата. Он стал правителем планеты и наместником бога на земле. Тогда в первый раз и произошла кровавая церемония возвращения, которая с тех пор стала повторяться ежегодно.

Озби задумчиво смотрел на сидевших перед ним жителей деревни. Как аналитик он понимал ситуацию, сложившуюся на Лаире, но как вагкх поражался терпению и бесконечному смирению этих людей. Его народу такие качества не были присущи. Вагкхи воевали всю жизнь, не сдавая врагу без боя ни одного, даже самого крошечного клочка родной земли.

Их чувство собственного достоинства было настолько велико, что они просто не терпели тирании. Заставить их раболепствовать и унижаться не могло ни собственное правительство, ни тем более старые боги, которых вагкхи, конечно, уважали, но не почитали с таким безумным рвением, как жители Лаира или других планет.

Сельх, видя, что пришелец задумался, встал со скамьи и, отойдя к окну, поманил к себе Падти и Кхорта. Они несколько минут тихо перешептывались, после чего женщина покинула дом. Озби, отбросив воспоминания, поднял глаза на стоящих мужчин. Хозяин тут же произнес:

— Наш разговор затянулся. Время близится к полудню. Вы не откажетесь пообедать с нами?

Озби утвердительно кивнул головой, и Сельх принялся доставать из ближайшего сундука чашки и тарелки. Кхорт на несколько минут вышел. Когда он вернулся, у него в руке был дымящийся котелок. Следом за ним торопливо семенила Падти, держа что-то, завернутое в белую ткань. Сельх, окончательно войдя в роль гостеприимного хозяина, сказал:

— Мойте руки, и прошу к столу!

Озби, проследив за его взглядом, увидел стоящий возле двери умывальник. Он представлял собой подвешенный на веревке кувшин с водой, под которым находилось широкое ведро, больше напоминающее таз с ручкой. Рядом на стене белело полотенце.

Вагкх поднялся, подтягивая выше рукава летного комбинезона, чтобы не намочить их. Пирожки, которые скрывались под белым полотенцем, показались Озби очень вкусными. По крайней мере, намного лучше тех блюд, которыми их угощал во дворце Креат. Вагкх, недолго думая, сказал об этом хозяину и заметил удовольствие, появившееся у того на лице.

К концу обеда Озби, Сельх и Креат уже общались совершенно расковано, не замечая электронного переводчика. Только Падти оставалась безучастной. Озби почему-то казалось, что она хочет что-то ему сказать, но не решается. Его подозрения подтвердились. Когда обед закончился, и мужчины стали убирать со стола, тихо переговариваясь между собой, женщина поманила пальцем Озби. Они вышли на улицу. И тут Падти торопливо, путая слова космолингвы, заговорила:

— Вы, наверное, хотите знать, куда забрали детей и женщин из нашей деревни? Я могла бы вам рассказать и даже показать это место, но наш разговор должен остаться между нами. Сельху совсем не обязательно об этом знать. Он поднимет меня на смех перед всей деревней. Он не верит в бога и не осознает, насколько тот милостив к нам.

Озби кивнул, соглашаясь следовать за ней не столько потому, что поверил женщине, сколько для того, чтобы не огорчать ее. Падти заметно повеселела после его согласия и, схватив вагкха за руку, потянула за собой. Они завернули за дом и опять оказались в лесу. Вокруг стояли огромные деревья. В их тени не было видно ни тропы, ни даже намека на нее, но женщина уверенно шла вперед, увлекая за собой Озби.

Очень скоро они оказались возле старой заброшенной шахты. Так, по крайней мере, показалось вагкху. Склоны искусственного холма поросли молодыми деревьями, а черный провал входа почти полностью заплели колючие побеги терновника. Падти, не поднимая глаз, все так же молча, повела мужчину за собой. Им пришлось преодолеть сопротивление колючих ветвей терновника, чтобы войти внутрь. Там женщина выпустила его руку и пошла вперед. Как ни странно, в туннеле не было абсолютной темноты. То тут, то там сквозь отверстия в своде пещеры проникал свет. Проход, по которому шли, Озби и Падти, становился все уже. На полу стали появляться отдельные крупные камни и кучи мелкой породы. Дойдя до очередного, совсем уж узкого прохода, Озби решительно произнес:

— Падти, постойте. Я пойду первым.

Женщина ничего не ответила, но посторонилась, пропуская его вперед. Озби передвигался от одного светового пучка, пронизывающего свод пещеры, к следующему, внимательно глядя себе под ноги и не оборачиваясь назад. Внезапно его остановил громкий крик. Вагкх обернулся и замер. За спиной Падти, в темноте, еще более темной тенью возвышался Хоуп. Одной рукой с длинными когтями он удерживал женщину за плечо, а в другой сжимал небольшой плоский прибор, мигающий красным светом. Озби сделал шаг вперед. Гомогиен отреагировал на это движение словами: