Шрифт:
Закладка:
Она ведь даже не могла рассчитывать, что эта связь поможет ей вернуть свободу. Побежденных врагов можно оставлять в живых, но отпускать их на все четыре стороны нельзя. Такие ошибки совершались в первые дни гражданской войны, когда казалось, что она не затянется и победа совсем близка; иногда они стоили чрезвычайно дорого, и более никто их не повторял.
Практика брать в наложницы женщин из числа пленных древняя, как само человечество; отчего только люди двадцатого века воображали, будто они чем-то лучше своих предков? Как бы Щербатов ни был тактичен и бережен, произошло между ними именно это; и ей это оказалось нужнее, чем ему. Раз не смогла стать никем, будет хотя бы наложницей мужчины, который, как ни крути, значит для нее многое.
Саша понимала, что происходящее — супружеская измена, предательство самого родного и близкого человека. Не обманывала себя, будто так нужно для дела — не осталось никакого дела. Она виновата, виновата кругом, оправданий у нее нет. И только в постели с Андреем сама потребность в оправданиях исчезала; там не было ни прошлого, ни будущего, а лишь самое что ни на есть настоящее. Ночи проводила без сна, слушая его дыхание, ощущая тепло его тела, растворяясь в нем…
Что с ней будет, когда их связь наскучит ему? Прежде, верно, ему щекотало нервы, что она была врагом, пылким и яростным; ну так этого нет больше. Задушевные беседы скоро себя исчерпают, а в койке она точно такая же, как все остальные бабы… Эти мысли она отбрасывала, она славно выучилась отбрасывать ненужные мысли. Пока, кажется, Андрей проводил с ней все время, какое только мог высвободить.
Их уединение было нарушено лишь однажды и, к изумлению Саши, не его служебными делами. Когда в дверь спальни постучали, Щербатов нахмурился и сказал:
— Меня не стали бы тревожить без крайней необходимости. Прошу меня извинить.
Вернулся часа через два. Саша подхватилась:
— Что случилось?
— Князевы, — Щербатов устало опустился в кресло. — В первое время их поведение оставляло желать лучшего. Однако Вере удалось установить с ними контакт, дела, по видимости, пошли на лад. Я же, к сожалению, не уделял должного внимания их душевному состоянию. Оставил это полностью на Веру. Без нее всем приходится нелегко, а у этих сирот и вовсе теперь никого не осталось.
— Они пытались бежать? — догадалась Саша.
— Уже в четвертый раз… Они становятся все более изобретательны, но, разумеется, выученную охрану им не обхитрить. Хотя в этот раз охранники опростоволосились. Настя отвлекла одного из них, а Иван вытащил у него из кобуры маузер. Хорошо еще, с предохранителя снять не смог…
— Ты наказал их?
— Охранников — разумеется. С детьми пытался поговорить. Со старшим в отдельности, как мужчина с мужчиной. Надеюсь, он меня понял, и ради блага брата и сестры станет вести себя ответственно. Однако как знать…
— Им многое довелось пережить, — осторожно сказала Саша.
До взрыва она расспрашивала Щербатова о детях при каждой встрече. Он неизменно вежливо отвечал на ее вопросы, но повидаться с ними ни разу не предложил. Она и не просила, чтобы не нарываться на отказ.
После взрыва и всего, что за ним последовало, Саша не вспоминала больше о своих обязательствах. Даже о том, которое дала умирающему Князеву.
— Верно, — согласился Щербатов. — Полагаю, пришло время тебе познакомиться с ними. Ты ведь не враг им. Понимаешь, что чем скорее они примут свое положение как должное, тем лучше для них?
Саша кивнула:
— Мне ли не знать… Если хочешь, встречусь с ними завтра.
— Да, был бы тебе весьма признателен.
Щербатов рассеянно обвел взглядом комнату, легко хлопнул ладонью по колену и посмотрел на Сашу прямо.
— Я скоро должен буду жениться, Саша. Я чересчур долго затягивал с решением этого вопроса. Подготовка к венчанию в Храме Христа Спасителя уже началась, хотя невеста пока не выбрана. Но это не будет проблемой, кандидатуры есть. Свадьба станет событием государственного масштаба. Я бы не хотел, чтоб ты чувствовала себя ущемленной…
— Да с чего бы вдруг? — Саша пожала плечами. — Я ведь и сама замужем.
Она впервые сказала об этом прямо, хотя Щербатов, разумеется, знал. Он не стал развивать эту тему.
— Если ты не хочешь больше жить со мной, скажи, — попросил он. — Твое положение не ухудшится, обещаю тебе. Я прослежу, чтобы тебя содержали в хороших условиях.
— Ты так часто это повторяешь, что, может, это ты больше не хочешь со мной жить? Тогда так и скажи. Ты, право же, так же свободен, как и я.
— Иронично. Но ты ведь понимаешь, что скоро нам в любом случае придется разъехаться?
— Сейчас? Мне собрать вещи?
— Нет-нет, не так срочно… Ты ведь завтра пойдешь к детям, так какой смысл уезжать на ночь глядя. Не спеши, проведи с ними побольше времени, им нужно общество. Впрочем, ты сможешь навещать их и потом…
— Как же ты далеко планируешь, — Саша зевнула, едва успев прикрыть рот ладонью. — К чему это в наши времена? Все так быстро меняется. Мы даже не знаем, кто мы сейчас. Как знать, кем мы можем стать? Иди ко мне. Определенность на эту ночь меня вполне устраивает.
* * *
Проснувшись, Саша не сразу вспомнила, что у нее в кои-то веки есть дело. Видеть кого-то, кроме Андрея, по-прежнему не хотелось, и все же насчет детей Князева она давала слово уже дважды. Тяжко вздохнув, отыскала в шкафу одежду, которую носила до взрыва: юбку в пол и строгую, застегивающуюся под горло блузку. Тщательно смыла с лица остатки косметики, собрала волосы в пучок.
О чем-то она забыла… ах да, «Танк». Сняла его в первый день здесь и после не надевала. Время потеряло всякое значение. Он не нужен и теперь, в этом доме часы в каждой комнате. И все же… Это ведь последнее, что осталось у нее своего.
Защелкнула клипсу на левой трехпалой руке. Перешагнула порог малой гостиной и ничуть не удивилась, едва не наткнувшись на охранника.
— Пашка! Как жив-здоров?
— Да я-то что… Саша, я ведь тогда… я знал, что ты не… но я не смог…
Он уставился на ее левую руку.
— А, да что ж теперь… — отмахнулась Саша. — Я в детскую, к воспитанникам. У тебя здесь пост, или со мной пойдешь?
— С тобой, к тебе приставлен сегодня. Обожди минутку, Саша, чего скажу… — Пашка
