в клочья, а статуи богов смыло с кормы в море. Спасти его (государство) может лишь тихая гавань (продолжительный мир), где надлежит бросить якорь. Не следует вновь пускаться в безрассудное плаванье по бурному морю, поскольку это грозит гибелью для неуправляемого корабля, который станет лишь игрушкой для ветра. Квинтилиан так писал об этом произведении: «Здесь у Горация корабль значит Республику, волны междоусобную войну, пристанище мирную тишину и согласие»[780].

Ода I.15 представляет собой весьма мрачное пророчество морского бога Нерея троянскому герою Парису («хитрому пастуху»), коварно похитившему у греков красавицу Елену. Нерей пророчит неминуемую гибель не только Парису, но и всему царству Приама (Трое), и намекает на некоторые события Троянской войны. Считается, что под Парисом и Еленой поэт подразумевает Марка Антония и Клеопатру.

Ода I.16 — это палинодия, покаянное стихотворение, написанное Горацием в честь неизвестной женщины, которую поэт ранее осрамил в «злословья полных ямбах» (то есть в эподах); возможно, имеется в виду колдунья Канидия. В начале стихотворения Гораций просит, чтобы эта женщина сама придумала казнь для его «злословья полных ямбов», а затем касается вопросов природы человеческого гнева. Наконец, поэт смиренно просит ее унять свой гнев и в новых песнях дать ему искупить вину за «те ямбы», поспешно написанные им в пылу и злобе в дни его юности. Неясно, что заставило Горация каяться перед колдуньей (если, конечно, речь идет о ней) — быть может, она все же нашла себе влиятельного покровителя, гнева которого поэт опасался?

Ода I.17 адресована гетере Тиндариде, которую поэт приглашает посетить его сабинское имение и на лоне природы насладиться сельскими дарами за кубком лесбосского вина.

В оде I.18 Гораций обращается к своему другу Квинтилию Вару с призывом прежде всего сажать виноградные лозы и не избегать вина, поскольку у того, кто не пьет, труден жизненный путь, так как он не может изгнать из сердца своих тревог. Однако Гораций тут же предупреждает, что не следует чрезмерно увлекаться вином, поскольку для каждого есть мера в питье: «Либер блюдет предел», неконтролируемое же пьянство может привести к весьма трагическим последствиям, которые поэт далее и описывает.

В оде I.19 Гораций обращается к прислужникам и рассказывает им, что страстно влюбился в гетеру Гликеру. Он требует у них дерна, чтобы сложить из него простой алтарь, а также свежих ветвей, ладана и чашу вина, дабы совершить на нем жертвоприношение богине любви Венере.

Ода I.20 адресована Меценату. Гораций приглашает его в свое сабинское имение, где он обещает угостить друга вином, но не каким-то дорогим, наподобие цекубского или фалернского, а простым местным. Но на самом деле это вино непростое: поэт говорит, что собственноручно налил его в амфору и засмолил в тот незабвенный день, когда Меценат после продолжительной болезни появился в театре и народ в едином порыве встал и встретил его грохотом рукоплесканий, эхо от которых с Ватиканского холма разнеслось далеко над Тибром.

В оде I.21 Гораций взывает к хору, который готовится исполнить торжественный гимн в честь Аполлона и Дианы. Девушки, просит поэт, пусть восславят Диану, а юноши — Аполлона, который должен отвратить от Рима войны, голод и болезни, и направить их на варваров.

В оде I.22 Гораций обращается к своему другу, поэту и грамматику Аристию Фуску и говорит, что чистому душою и влюбленному человеку, где бы он ни находился — в Африке, на Кавказе или даже в Индии, — не следует вооружаться, поскольку ему не страшны никакие опасности. В пример Гораций приводит себя, когда он один, совершенно безоружный, бродит по сабинским лесам, громко славя в песнях гетеру Лалагу, и на него не отваживаются нападать даже самые свирепые местные волки. И в какой бы негостеприимный край не занесла его судьба, продолжает поэт, он и там всё равно будет любить и славить Лалагу.

Ода I.23 — это обращение к некоей Хлое, которую поэт, сравнивая ее с юной пугливой ланью, призывает не избегать и не бояться его, поскольку она предназначена для супружества.

Ода I.24 написана на смерть Квинтилия Вара, писателя и критика, друга Горация и Вергилия, скончавшегося около 24 года до н. э.[781], и обращена к Вергилию. Прежде всего Гораций всячески восславляет Вара, оплакивая его безвременную кончину. Затем он признает, что более всего эта смерть подкосила Вергилия, самого близкого друга усопшего, и призывает того крепиться, поскольку люди не властны воскрешать умерших.

Ода I.25 обращена к Лидии, к которой внезапно подкралась старость. Поэт описывает муки стареющей гетеры, которая, понимая, что пора ее цветущей юности безвозвратно прошла, со слезами вспоминает о юных поклонниках, которые теперь всё реже и реже стучатся в её запертые ставни по ночам.

Ода I.26 написана примерно в 30 году до н. э. Гораций обращается к Музе и заявляет, что ему нет никакого дела до римской внешней политики и что ей и её сестрам следует прославить в песнях его друга, большого ценителя поэзии Элия Ламию.

В оде I.27 Гораций обращается к своим приятелямсобутыльникам, которые затеяли крик и ссору на пиру, и призывает их умерить свой пыл и успокоиться, поскольку «Вакх ненавидит раздор кровавый». Поэт охотно откликается на предложение пирующих испробовать вместе с ними дорогого фалернского вина, но ставит условие: он не будет пить, пока один из присутствующих юношей, явно страдающий от любви, не признается ему по секрету, в какую девушку он влюблен. Гораций заявляет, что влюбленному нечего стыдиться, поскольку любовь по своей природе является благородным чувством. Узнав же, по-видимому, что этот юноша попал в любовные сети к весьма жестокой девице, поэт в конце оды искренне жалеет его.

Ода I.28 адресована древнему философу и математику Архиту Тарентскому (IV век до н. э.), погибшему при кораблекрушении у Матинского мыса, что в Апулии. Написана эта ода от лица утонувшего во время бури моряка, тело которого было выброшено на берег неподалеку от древней гробницы Архита. Моряк сначала обращается к тени Архита и утверждает, что каждого из людей, как бы умен и знаменит он ни был, в конце концов ждет неминуемая смерть. Затем он просит проходящего мимо морехода предать его останки земле, грозя ему божьими карами, если тот не бросит на его бренное тело хотя бы три горсти песка.

В оде I.29 Гораций обращается к своему другу Икцию, который собирается отправиться в военный поход в Счастливую Аравию. Поэт дружески журит друга, которого настолько прельстили сокровища Аравии и других заморских стран, что он готов обменять с трудом приобретенные им сочинения философа Панэтия на испанский панцирь. Известно, что римская военная экспедиция в Счастливую Аравию (современный Йемен) под предводительством префекта Египта Элия Галла состоялась в 25–24 годах до н. э. Вот что пишет об этом походе Дион Кассий: