Виктория кивнула.

— Похоже на то. Этот Странник… если люди из полиции распространяют нечто подобное, то у вас проблема.

— Кого нам искать? Мусульманина? — Фредрик не мог не подумать о Кафе. Она мусульманка. Но не большая мусульманка, чем он христианин. Могла у нее поехать крыша?

Виктория уже перешла к следующей папке. Она называлась Target data. [23]

— А здесь, судя по всему, фотографии.

На первом снимке была башня, стоявшая на земле. Узкая башня вверху имела расширение, что делало ее похожей на маяк. Но в отличие от большинства маяков, эта башня была четырехгранной, и освещения наверху у нее не было, только окна. В некоторых стекла целые. Рамы других зияли, словно открытые пасти с остатками осколков вместо зубов. Красная краска на стенах облупилась. На двери желтым цветов было написано «Бананы». Больше всего в глаза бросался знак под верхним этажом. Там висел королевский орел — герб немецкой нацистской партии. Свастика, на которой обычно сидел орел, была стерта, и на ее месте была надпись «Direct view to target[24]» и рядом «462».

— Черт побери, — воскликнул Фредрик. — Это же… план нападения. Кто-то планирует покушение на убийство?

Он показал на башню.

— Это место преступления? Оттуда будут стрелять? Вы можете посмотреть, что это за башня?

— Секунду, — Виктория переместила снимок на другой монитор и включила поиск по картинкам. — Подождем немного. — Она перевела курсор на следующий файл. — Target[25], — прочла она и кликнула по нему. На фото был мужчина, наверное, чуть за сорок. Ухоженный, с короткими волнистыми волосами. Судя по внешности и цвету кожи, похож на латиноамериканца. Мужчина, одетый в темный костюм, позировал на фоне темно-синего цвета.

— Target… — повторил Фредрик. Он не узнал этого человека. — Цель.

— Сделаю скриншот, — сказала Виктория. Как только она дотронулась до клавиатуры, раздался щелчок. Мониторы погасли, маленькие зеленые огоньки в их углах тоже. Жужжание жесткого диска прекратилось, и наступила тишина. Полнейшая тишина.

Виктория стояла у окна гостиной, накинув поверх рубашки вязаную кофту. На другой стороне улицы солнце опускалось за крыши домов, и упавшая на лицо тень подчеркнула его серьезное выражение. Наконец она повернулась к Фредрику.

— Это был Кит, — произнесла она. — Кит взломал мой компьютер.

Фредрик развел руками, показывая, что не понимает.

— Вы же знаете, что меня судили? И что я отбывала срок? — сказала она, не смотря на следователя.

— Да… кто-то мне об этом говорил. За взлом системы?

Наклонив голову набок, она улыбнулась.

— В этом году мне будет шестьдесят один. Я работаю с интернетом со студенческих времен. Я участвовала в разработке технологии, когда в семидесятых включились в работу первые университеты США, Великобритании и Норвегии. В восьмидесятых стояла цель сделать этот потрясающий инструмент доступным для всех. Некоторые из тех, с кем я тогда программировала, теперь стали одними из самых могущественных людей мира. Вы не знаете ни одного из этих имен. — Виктория посмотрела в пустоту перед собой. — К моменту, когда большинство стали пользоваться интернетом, я уже заработала столько денег, сколько не зарабатывал никто. Вместе с тем мои иллюзии таяли с каждым днем. Я видела, куда все это ведет. Интернет никогда не мог стать свободным каналом для обмена информацией, мыслями и идеями, как мы все мечтали. Он стал простым инструментом для зарабатывания денег. Способом контролировать и наблюдать за людьми, промывать им мозги и заниматься пропагандой. И у меня стала появляться… идеология. — Она сжала ладони. — А властям идеологи не нравятся. Мы опасны, ведь мы хотим изменить мир. Свергнуть структуры власти. А идеологи не любят властей. Тогда я занялась защитой окружающей среды и правами человека. Взламывала нефтяные компании, лгавшие о ядовитых выхлопах, авариях на производстве и разрушении окружающей среды. Изобличала шахты, использовавшие детский труд. Властей, совершавших преступления над собственным народом. В таком духе. Я крала информацию и отправляла ее организациями, которые занимались подобными делами.

— И никто не знал, кто вы?

— Никто. Как я думала. Но на войне всегда не меньше двух сторон. В какой-то момент я поняла, что за мной охотятся. Какой-то хакер, такой же профи как я, или даже лучше. Кит понял схемы, которыми я пользовалась. Мои методы. И они взяла меня, словно Аль Капоне.

— Почему как Аль Капоне?

— На совести Аль Капоне было тридцать три человеческих жизни. И знаете, за что его посадили? За неуплату налогов. Они не могли осудить меня за крупные изобличения, ведь тем самым они подтвердили бы, что украденная мною информация правдива. Вот они и взяли меня за ерунду. В конце девяностых было очень популярно онлайн-казино. Я обеспечивала, чтобы симпатичной мне организации доставалось по небольшой сумме каждый раз, когда кому-то выплачивали выигрыш. Любители делать ставки о-очень не любят терять деньги. Поскольку дело было старое, и компания отказалась сообщить, в какую сумму я им обошлась, я отсидела всего год. Выйдя на свободу, я решила, что больше так рисковать не стоит.

— А Кит? Что вы о нем знаете?

— Крайне мало. Он работал таким же образом, как и я. Передал властям достаточно сведений, чтобы они смогли меня посадить. Но заказчик у него был другой. Кто-то считавший, что я причиняла неудобства. Кто-то, кто мог идти по моим следам у властей, в международных компаниях… да, это был кто-то, отлично знавший, что такое интернет на самом деле.

Виктория принесла из бара еще один бокал и налила себе маленький коктейль из джина с колой. На этот раз она выпила его залпом.

— Но почему вы решили, что сейчас вас остановил именно Кит?

Она прислонила нос к кромке бокала и вдохнула аромат.

— Я хорошо знаю свое дело. Чертовски хорошо. Раньше меня так взламывали лишь однажды. Тогда полиция стояла у моей двери уже через полчаса.

— Ну, на этот раз полиция уже у вас в гостиной, — попытался пошутить Фредрик.

Когда Виктории наконец удалось запустить компьютер, все было удалено. Сайт оказался пуст, фотографии исчезли. Не осталось никаких доказательств. Только картинки в памяти.

Идя домой, Фредрик обернулся через плечо. Постоял у своего дома, провожая взглядом проходящих мимо людей и проезжавшие машины. Может кто-то на него смотрит? Следит за ним? Он вошел только когда улица опустела и, только войдя в квартиру, тут же плотно задвинул шторы.