Вы же примите мой вызов на поединок до смерти. Здесь и сейчас, — продолжил я. — Если побеждаю я, то обещаю сохранить жизни членам вашей семьи и даже выделю некоторые средства на их существование. Если победите меня в поединке — вам тоже сохранят жизнь и отпустят вместе с семьёй.

— Второй вариант: вы будете немедленно арестованы и после взятия и разграбления Вранска казнены вместе со всей семьёй, как пособник клятвопреступника, — я кивнул в сторону обливающегося потом Дориана. — В этом случае обещаю, что казнены вы будете последним. Перед этим на ваших глазах будут казнены все ваши родственники.

— Ваш выбор⁈ — рявкнул я, заставив вздрогнуть присутствующих.

— Я… кха… я выбираю поединок, — севшим голосом выдавил из себя Филип.

Я удовлетворённо кивнул, граф по крайней мере не трус. Шансов у него нет, и он это понимает. Филипу тер Вранск пятьдесят восемь кругов жизни, он старше меня на семь кругов.

О разнице в физической готовности я вообще молчу. Однако, перед смертью он старается сохранить жизни своей семье. Это можно и нужно уважать. По крайней мере, по моему глубокому убеждению.

— Хорошо, сейчас вам принесут принадлежности для письма, — я обернулся и подал знак командиру своих гвардейцев.

Мабон понятливо кивнул и вышел из тронного зала. В полном молчании мы дождались, когда принесут писчие принадлежности и стул с небольшим столиком. Пока Филип тер Вранск писал письмо супруге, в тронный зал вошли все старшие командиры нашей армии во главе с Круно.

Среди них не было только Беона, но мы так и обговаривали. Ему пока ещё рано появляться здесь, пока с противником не закрыты все гештальты. Вот расставлю все точки над «Ё» и можно будет вводить сына во дворец. Как говорится, во всём блеске и великолепии.

Неожиданно моё внимание привлекло зарево пожара, которое окрасило своими бликами многочисленные окна тронного зала.

— Что это? — обратился я к Круно.

— Мы почти добили войско противника на дворцовой площади, как к ним подошло подкрепление. Это часть тех войск, что располагались у Золотых и Медных ворот города. Мы окружили их и сейчас добиваем, но неожиданно возник пожар в одном из прилежащих к площади домов. Он быстро охватил всё здание и перекинулся на соседние, — ответил сын.

— Дай команду, чтобы организовали тушение, — отдал я распоряжение и обернулся к Филипу.

Вранский граф уже закончил письмо, скрутил его и аккуратно запечатал фамильным перстнем-печаткой. Встав из-за столика, он посмотрел на меня затравленным взглядом:

— Надеюсь, вы сдержите своё слово.

— Не сомневайтесь, Ваше Сиятельство. Я всегда выполняю свои обещания, — заверил я графа.

— Я могу выбрать оружие? — спросил граф.

— Да, выбирайте, — мне было уже всё равно, я убью его любым оружием.

— Тогда меч и щит, — решил Филип тер Вранск, а я только согласно кивнул и, освобождая ему дорогу, отошёл в сторону и указал на центр зала.

Присутствующие воины и аристократы подались в стороны, освобождая место в центре тронного зала. Граф вошёл на импровизированное место поединка, перекинул висящий за спиной щит на левую руку, а правой потянул меч из ножен.

Одним движением сорвав обрывки котты, я снял свой щит и передал его Кисилу. Не хочу, чтобы что-то мне мешало. Да и лишний вес мне не нужен. Всё-таки, к этому моменту я и физически, и морально устал.

Но справлюсь я в любом случае. Без шансов для вранского графа. Я бросил взгляд на тронное возвышение. Дориан продолжал изображать статую, а Конрадайн прижала к себе внуков и закрыла им глаза ладонями.

Конрадайн мне нравится, но она такая одна среди Немантидов. Жаль, что остальные члены королевской семьи оказались такими мразями. Хотя, вру! Жена Дориана, Изольда, была настоящей умницей и хорошей королевой.

Но где та Изольда? Дориан её отравил, чтобы она не мешала пить и пользовать шлюх. Убил верную жену и мать своих детей! Что должно быть в голове у этого подонка? Я такого никогда не пойму.

Пройдя среди расступившихся аристократов на импровизированную дуэльную площадку, я снял с себя пояс с оружием. Вынув «Мясника», я не глядя отдал кому-то из присутствующих пояс с висящими на нём пустыми ножнами от «бастарда» и клевцом.

Перехватив свой полуторник обеими руками, я принял низкую срединную стойку (так называемый «глупец») и внимательно окинул взглядом соперника. Граф был облачен в красивый ламинарный доспех с кольчужными вставками, норманнский шлем с наносником и бармицей.

Вооружён Филип был прямым одноручным мечом и круглым деревянным щитом, по краям окантованным металлической лентой с полусферическим железным умбоном в центре.

Граф принял классическую стойку, прикрывшись щитом и выставив из-за него остриё своего меча. Филип всем видом дал понять, что будет вести бой от защиты. Что же, наверное, при сложившемся раскладе я и сам бы выбрал такую тактику.

Что касается меня, то решение на бой я принял почти не раздумывая. Быстро сократив дистанцию между нами, я одновременно перетёк в закрытую срединную стойку «плуг» и нанёс поперечный удар по ногам.

Граф успел сделать отскок, но я и не надеялся поразить его первым ударом. Быстро перейдя в высокую стойку, я продолжил наступать, не давая сопернику разорвать дистанцию.

Собрав все силы, я, на максимальной для себя в этом состоянии скорости, обрушил на вранского графа настоящий град ударов. Бил как можно чаще и как можно сильнее.

Косые, поперечные удары по телу, удары по голове сыпались на Филипа с такой скоростью, что он мог только подставлять щит. Ни о каких контратаках и речи не шло.

Думаю, не прошло и минуты, как щит графа дал трещину, а затем и вовсе развалился. Филип тер Вранск только успел сбросить с руки обломки щита, как тут же пришлось отбивать мой очередной удар.

Я обрушил на противника свой полуторник косым ударом слева — сверху, а граф вскинул свой меч, блокируя мою атаку. И он успел! Но мой удар был настолько силён, что выбил меч из рук Филипа и ударил его по правому плечу.

«Бастард» смял пластины ламинарного доспеха и, похоже, нанёс противнику серьёзную рану. По крайней мере, граф болезненно вскрикнул, а его правая рука безвольно повисла вдоль тела.

Подняв над головой меч, я приготовился к продолжению атаки, но граф не сделал попытки поднять оружие. Он гордо выпрямился и твёрдо посмотрел мне в глаза. Что же,