— Красавицей я по утрам не бываю, вот чего. Тут даже колдовство бессильно, — вздохнула я и полезла в свою сумку за гребнем.

— Потом ворковать будете, — осадил нас Дмитрий, который выглядел на удивление свежо и бодро. Даже борода была оглажена, будто прежде, чем нас разбудить, бугровщик усиленно красоту наводил. — Полчаса вам на сборы, и выдвигаемся.

— Чего это он раскомандовался? — кивнув на Митю, спросил у меня Вель.

Я только плечами пожала и потянулась за бурдюком с водой, чтобы горло промочить. Бугровщик меня опередил: схватил бурдюк первым и сунул мне прямо в руки.

— Мить, ты чего суетишься так? — я недоуменно подняла брови, вынимая деревянную пробку. Вода приятно охладила нутро.

— Как это, «чего»? — он замер на месте, но состояние покоя долго сохранять не смог — принялся ногой притопывать. — Вы забыли, какой сегодня день?

— Пятница? — Вель поднялся на ноги и теперь сладко потягивался.

— Да нет же! То есть, пятница, конечно. Но я не об этом.

— Митя, не томи. Я по утрам плохо соображаю. А когда сообразить не могу — раздражаюсь страшно.

— Не гневись, Селена. Я вообще до встречи с тобой считал, что ведьмы днем спят, а ночью колдуют.

— Это уж как придется, — я обнаружила у себя в волосах колтун, вздохнула тяжело и принялась его вычесывать. — Когда сплю, а когда на метлу сажусь и лечу на шабаш с другими ведьмами голышом через костер прыгать.

— Я бы на это взглянул, — мечтательно прищурился наемник, за что получил бы гребнем в лоб, если бы не поймал его играючи на подлете.

— А меня избавьте от такого, — Дмитрий опасливо передернул плечами. — Ведьмы, костры… В моем понимании это ни с чем хорошим не связано. А я и так с вами прошел огни и воды, мне впечатлений до старости хватит. Если доживу вообще…

— Так что за день-то? — напомнил ему Велемир.

— Сегодня мы в Веледар войдем наконец! Вы и помыслить не можете, как я мечтал об этом! — бугровщик радостно хлопнул в ладоши. — Он ждет меня, родненький, со всеми своими сокровищами!

— Только Митя у нас может грезить древней могилой, окруженной проклятиями, — хмыкнула я, распутав, наконец, свой колтун. Несколько волосков у меня в ладони остались, и я машинально принялась валять их между пальцами.

— А ты на что? — Дмитрий зыркнул на меня укоризненно, будто я глупость страшную сказала. — У нас же чудный отряд получился. Я нас в курган проведу, ты с магией разберешься, а Вель на подхвате будет. Мало ли, упыри какие. Хоть на что мужик сгодится. Пока нежить его жрать будет, мы с тобой сокровища схватим и ноги сделаем. Заживем потом счастливо и богато. Я могилы брошу копать, деток заведем. Будут умные, как я, и красивые, как я, и… Понял-понял, молчу!

— То-то же, — я погасила пламя на ладони и стала волосы в пучок собирать. — Ты, Митя, уже повторяться стал. Хоть бы новое что придумал.

— Тьфу на тебя, — беззлобно ответил он. — Я к ней со всей душой, а она… Во почто тебе Вель? Ну, высокий, ну, красивый, мечом хорошо машет. Но важно-то другое.

— Что же важно? — заинтересовалась я.

— Душа, конечно! Так сказать, внутреннее содержание.

— А что с моим содержанием не так? — вскинулся наемник.

— Да все с ним так, но мое во сто крат лучше!

— И это еще меня болтуном называли… — проворчал Велемир, подобрал седло и пошел к лошадям.

Мы попререкались еще немного, не отвлекаясь от сборов, и выдвинулись в путь. Дмитрий снова завел любимую песнь про сокровища Веледара, но ни я, ни Вель его не слушали особо. Намедни мы границу перешли и теперь двигались вдоль нее к старому ратному полю, в окрестностях которого и дожидался нас курган. Следовало смотреть в оба: земли здесь безлюдные, но всякое случается.

Мне по понятным причинам тревожно было, и я, как и всегда в подобных случаях, перебирала в уме разные заклинания да заговоры, привычно скрещивая пальцы — это успокаивало. Велемир же, задумчиво глядя вдаль, теребил рукоять своего меча, и я усмехнулась, заметив это краем глаза: какие, оказывается, у нас схожие повадки.

Один Митя был весел и беззаботен, и это немного не укладывалось в моей голове, но люди ведь разные бывают. Если вспомнить все, что с нами успело приключиться… Бугровщик весьма достойно перенес все тяготы. Если и стенал, то так, не всерьез. Послушаешь его — так шут гороховый. А как до дела доходило, Дмитрий проявлял недюжинную решительность и отвагу, да и смекалку в придачу. Догадался ведь тогда Велесов идол свалить. И до этого меня спас, прочитав заговор. Вспоминая это, я все больше задумывалась об истинной сути бугровщика. Весь его треп будто был наносным, как глина на печи: так и хочется ногтем отколупать да взглянуть, что под ней.

Митя о моих мыслях и не подозревал, вещал что-то об обрядах погребения воинов да о курганах, в которых прежде бывал. Казалось, ничто не может омрачить его прекрасное расположение духа.

А вот Велемир мрачнел все больше. Его глаза беспрерывно скользили по округе, будто выискивая что-то, а правая рука окончательно утвердилась на навершии меча. Я мысленно успела проговорить уже все известные заговоры и даже по второму кругу пройтись. Наконец не выдержала: подъехала ближе и спросила тихо:

— Что-то не так?

— Пока нет, — поморщился он. — Но мы уже в моих землях родных. Не так далеко отсюда гарнизон есть.

— Ты… вернуться хочешь?

— Хороший вопрос, — хмыкнул Велемир.

— Мы можем после кургана расторгнуть наш договор.

— А кто тебя назад отведет? За тобой же глаз да глаз, Селена. Да и что мне твой договор? Сама же знаешь теперь, какой я.

— Да, — кивнула я. — Знаю. Но поверить до конца не могу. Откуда это в тебе? Люди такими не рождаются.

— Ты про всех людей знать не можешь.

— Это верно.

Мы замолчали ненадолго, пока Вель не спросил:

— А ты очень хочешь к Агвиду вернуться?

— Я не к нему возвращаться буду. Агвид мне никто. Просто ярл, при котором ведьме жить удобно.

— Демира вон и без ярла неплохо жила. Если забыть ненадолго о ее проказах, — наемник криво усмехнулся. — Люди ее уважали и ублажали. Что тебе мешает так же устроиться?

— Совесть? Или ты все еще считаешь, что все ведьмы одним миром мазаны?

— Нет. Не считаю, — он склонил голову, заглядывая мне в глаза, будто желал убедиться, что я ему верю. — Но ведь и совесть у всех разная. Посмотри вон на нашего Митю.

— А? — тут же обернулся к нам бугровщик. —