— Ты хотел привлечь моё внимание? Тебе удалось. Говори, — скупо бросает он.

— Мне удалось найти дневник последнего патриарха Водного Дракона и узнать всю правду.

— Правду? — усмехается Айкин Шуй. — И что же это за «правда», ради которой стоило тревожить моё уединение?

— В дневнике описано, как на самом деле произошёл раскол Водного Дракона. Ваша секта во всём обвиняет Кан Фена, называя его предателем. Моя же секта пеняет на вашего предка Ли Шуя. Будто бы он причина всех бед.

Взгляд собеседника становится жёстким и немигающим.

— Однако истина заключается в том, что они оба виноваты. Из-за их вражды, переросшей в непримиримую ненависть, погиб последний патриарх секты Водного Дракона. Трагическое недоразумение привело к тому, что секта перестала существовать. Ответственность лежит на них обоих.

Я описываю поединок ровно так, как увидел его в святилище.

Айкин скептически качает головой.

— Звучит как очередная лживая байка. С чего мне верить твоим россказням, адепт Черепахи?

— Я видел это собственными глазами, — бесстрастно возражаю я. — Дух самого патриарха явился мне и моим друзьям, чтобы показать те события.

Мастер недоверчиво хмыкает.

— Ах вот как? Патриарх явился, значит? Пришлому чужаку, который без году неделя в Долине?.. И ты думаешь, я поверю в эти бредни? Может, мне ещё в духов и привидений уверовать?

— Это правда, — отвечаю я. — Уверен, адепт вашей силы и жизненного опыта способен отличить ложь от истины. Если сейчас я соврал вам в хоть в одном слове, поразите меня на месте.

Айкин поджимает губы и ничего не отвечает. Знает, что несмотря на немыслимость сказанного, я считаю это правдой.

— Взгляните на дневник последнего патриарха и убедитесь, — добавляю я и протягиваю ему записи, вытащив их из кольца.

Представитель Лазурного Потока неохотно погружается в чтение. Несколько минут стоит тишина, нарушаемая лишь рёвом водопада. Наконец он захлопывает книгу, швыряет её в мою сторону и смотрит на меня с нечитаемым выражением на лице.

— Допустим, записи настоящие. Но они не доказывают, что наша версия событий ложна. С чего мне верить, что патриарха случайно убили оба его ученика? Это вполне в духе Трухлявых Черепах — солгать, чтобы внести сумятицу в умы нашей секты, а затем подло ударить в спину.

— Меня мало интересует соперничество между вашими сектами, — отвечаю я, спрятав дневник. — Мне есть дело лишь до того, что произойдёт с долиной. Если мы не извлечём урок из прошлого, трагедия повторится. Сегодня Нефритовая Черепаха и Лазурный Поток на грани войны. Я хочу, чтобы вы помогли мне остановить безумие, которое готовятся развязать патриархи, — говорю прямо и без обиняков.

По поводу Лазурного Потока у меня нет точных сведений, лишь предположения, но реакция собеседника подтверждает — я попал в точку.

Айкин меряет меня ледяным взглядом.

— С чего ты взял, будто меня это волнует? Даже если твои байки правдивы, какое мне дело до Черепах? Они наши враги. И останутся ими, что бы ни писал покойный патриарх.

— Разве жизни собственных адептов не важнее старых обид? — не сдаюсь я. — Неужели вы готовы пожертвовать ими в бессмысленной бойне?

— А это уже не твоя забота, — обрывает меня он. — Или ты считаешь, будто знаешь, как управлять сектой, лучше, чем наш патриарх?

Его слова окатывают меня, словно ледяной водой.

— Если секты развяжут войну, вся долина утонет в крови и безумии. Если вам безразличны собственные ученики, подумайте хотя бы о мирных жителях.

— Дерзкий юнец! — ревёт Айкин, обрушивая на меня подавляющую силу.

Всё тело прибивает к земле, словно я сам оказался под водопадом. Упираюсь кулаками в камень. Он трещит от давления, и твёрдая порода поддаётся как гнилое дерево.

— Возможно я дерзок, но это… неприглядная… правда. Люди уже… гибнут… И не только адепты, но и… невинные семьи! — выдавливаю я сквозь зубы.

Скала подо мной крошится. Во всём теле хрустят кости, а мышцы готовы лопнуть, как тухлые овощи.

Лицо Айкина багровеет. Видно, что мои слова задели струны его души, но он лишь хмурится и бросает:

— Я не собираюсь вмешиваться в планы патриарха! Если он решит развязать войну — так тому и быть! Невинные жертвы будут всегда. Это закон Небес, глупый мальчишка!

— Тогда вам… придётся начать с… меня. Кто-то должен… встать и… сказать: «Довольно!»

— Почему ты упрямишься, головастик? — с интересом спрашивает мастер. — Какое тебе дело до этой долины? Ты здесь чужой и всегда будешь чужим.

— Такой мой… Путь.

— Путь глупости?

— Путь защитника.

Сестру я спасти не смог, но всё ещё могу попытаться изменить судьбу этой долины. Да я здесь чужак, но мне не нужно быть местным, чтобы протянуть руку тем, кто нуждается в помощи.

Давление спадает, и с трудом у меня получается разогнуться. Всё тело ноет и пошатывается на задубевших ногах.

— Ты будешь защищать долину от меня? — с кривой улыбкой вскидывает бровь Айкин.

— От каждого, кто ставит свои амбиции выше людских жизней, — хрипло отвечаю я и пытаюсь надышаться. — Мне постоянно твердят, что жестокость и безразличие с чужим страданиям это закон Небес. Нет такого закона! — внутренний жар прорывается в голосе. — Это людская слабость, вот и всё.

Собеседник молчит, скрестив руки на груди.

— Для чего вы культивируете собственную мощь? Чтобы драться с мастером Феном и доказать, что ваш стиль сильнее? По-вашему, это достойная цель? Это то, что изменит жизнь долины к лучшему? У вас есть выбор между тем, чтобы остаться в памяти потомков, как могучий мечник, или тот, кто остановил вековую вражду, вернув в долину мир. Что из этого более благородная миссия?

— Ты дерзок не по статусу, головастик, — произносит он уже не так враждебно и качает головой. — Значит, мой заклятый враг взял тебя в личные ученики?.. Вы похожи…

Затаив дыхание, боюсь спугнуть момент истины. Неужели мне удалось пробить его брешь в его броне?

Однако Айкин Шуй тут же вновь ощетинивается.

— Не думай, что я стану помогать тебе, предав свою секту! Даже если я… задумаюсь над твоими словами, это ничего не меняет. Мы по разную сторону баррикад.

Он долго молчит, глядя на бушующий водопад. Затем вздыхает полной грудью, поворачивается ко мне и бросает:

— А теперь убирайся и не смей больше тревожить моё уединение! Я бы убил тебя, да только в победе над слабаком мало чести.

Пусть старший мастер и не согласился помочь, но по крайней мере я заставил его задуматься. Быть может, из этой искры однажды разгорится пламя.

Глубоко