Христиан поднимался с рюкзаком Грейс на борт «Святой Елены», а Шона, Рокси и Алекс стояли на пристани.

– Точно не поедешь с нами? – обратился Деметриос к Шоне, собираясь последовать за Христианом.

– Нет. Одного биологического родителя, пожалуй, будет с головой. Поучишь ее морскому делу.

– Христиан сказал, она уже заправский моряк.

– Почему-то меня это не удивляет.

– У нас с тобой получилась очень красивая и талантливая дочь.

– Ее приемные родители, должно быть, замечательные люди.

– Шона, пока ты здесь, я хочу тебе кое-что сказать. Когда я раньше писал тебе, я всерьез думал рассказать тебе о своих чувствах.

– Деметриос, мы уже обо всем поговорили.

– Может быть, но позволь я договорю – возможно, это мой последний шанс, и когда еще мы снова увидимся.

Он стоял очень близко к ней, и Шона чувствовала знакомый запах цитрусовых и сандалового дерева.

– Слушаю.

Деметриос взял ее руки в свои.

– Когда я влюбился в тебя, я плохо понимал смысл слова «любовь». Но после того, как ты исчезла из моей жизни, у меня было время его осознать. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что ты была единственной женщиной в моей жизни. С теми, кто были потом, я пытался вернуть то, что было у нас с тобой, и эти попытки всегда были обречены на провал.

– Я любила Дэна, Деметриос. Он был для меня целым миром и вернул меня к жизни.

– Я рад слышать это. Но, пожалуйста, Шона, дай мне шанс любить тебя снова. Любить как мужчина, а не как юнец.

Шона прижала его ладонь к своей щеке, чувствуя мозолистость рук, умевших строгать и пилить древесину и строить лодки. Рискнет ли она снова отдать свое сердце в эти руки?

– Дай мне время, Деметриос. Пока у меня разброд в мыслях. Дело не только в тебе, просто мне нужно быть уверенной и в себе тоже.

Он кивнул и слегка коснулся губами ее губ.

– Я не тороплюсь. Когда – и если – будешь готова, я буду ждать.

Послышались шаги: к ним приближалась Грейс в сопровождении Нико, Терезы, Эланы и Арианы. Дойдя до трапа, Грейс повернулась к Нико и Терезе, обняла их и поблагодарила за доброту.

Затем настала очередь Арианы.

– Надеюсь, увидимся в Англии, – сказала она, глядя на отца. – Я решила, что осенью все же отправлюсь в университет. Я немного скучаю по Англии – солнце, песок и красоты природы могут наскучить.

– Можешь остановиться у нас – почувствуешь радость жизни без канализации.

– Я привезу дворецкого, – ответила Ариана, и обе девушки засмеялись.

Элана шагнула вперед.

– Я счастлива, что у меня на старости лет появилась еще одна внучка, – она что-то сунула в руку Грейс.

Это был синий амулет, известный как «глаз от сглаза». Грейс видела такие по всей Греции. Он был сделан из дутого стекла и висел на серебряной цепочке.

– Он защитит тебя и убережет, – сказала Элана, обнимая ее.

– Спасибо, он красивый, – Грейс надела амулет на шею.

– Ты готова? – спросил Деметриос.

Грейс кивнула и повернулась к Рокси и Шоне.

– Если однажды решишь, что хочешь работать в модной индустрии, ты знаешь, где меня найти, – сказала Рокси.

Грейс закатила глаза.

– Я не знаю, как вдеть нитку в иголку. Вот рифовый узел завязать или румпель повернуть – это другое дело.

– Мореплавание у тебя в крови, – гордо произнес Деметриос.

Грейс повернулась к Шоне и, немного смущаясь, сказала:

– Знаешь, я ведь однажды видела тебя.

Шона удивилась.

– В самом деле? А где и когда?

– В Каннах. Отец поехал по делам в Ниццу и взял меня с собой. Это было несколько лет назад. Помню, я увидела тебя на красной дорожке и подумала, какая ты красивая. Я и представить не могла, что однажды встречу тебя или что… – Она замолчала, недоуменно качая головой.

– Ты привыкнешь, Грейс, хотя и не сразу. Я и не рассчитываю, что ты примешь меня в одночасье. Я знаю, что тебе нужно время. У тебя уже есть замечательные родители. Я буду счастлива просто… – Шона почувствовала, что вот-вот не вынесет нахлынувшей волны эмоций, но усилием воли сдержала себя ради дочери. – Даже если ты будешь видеть во мне только друга, я буду благодарна тебе за это.

Лицо Грейс расплылось в широкой улыбке, и для Шоны это было как миллион лампочек, вспыхнувших одновременно.

– Я уверена, что смогу стать ближе, – сказала Грейс.

С этими словами протянула руки и крепко обняла Шону. Шона гладила волосы дочери, вдыхая исходящий от нее запах ванили. На короткое мгновение ей показалось, будто она снова держит на руках свою крошечную малышку.

Место, пустовавшее в ее сердце после расставания с Грейс, наконец заполнилось, и Шона поняла, что на этот раз это было не прощание, а начало.

Глава тридцать шестая

Итос, март 2003 г.

Деметриос потер глаза, изо всех сил стараясь не клевать носом. Не для того он полночи бодрствовал, как томящийся от любви подросток, чтобы уснуть в тот самый момент, когда по телевизору покажут любимую женщину.

Он пересидел бесконечный парад платьев на красной ковровой дорожке у Китайского театра Граумана, смеялся, когда Джоан Риверс подкалывала «гламурных и знаменитых», и все это время отчаянно мечтал хоть мельком увидеть Шону.

И когда наконец он увидел, как она позирует на красной дорожке, машет толпе и доброжелательно отвечает на сотни вопросов, которыми забрасывали ее журналисты, у него перехватило дыхание. Он знал, что платье ей сшила Рокси – оно было до пола, из черного шифона с воланами, простой верх украшали крошечные хрустальные черепа. Глаза были выразительно акцентированы, и весь ее облик был смелым вызовом ее обычной вневременной элегантности. Это говорило о вновь обретенной уверенности и принятии себя, способности выйти из тени покойного мужа и с честью выстоять перед шквалом бульварных историй, обрушившимся на нее в последние несколько лет.

И вот настал момент, которого ждал весь мир. В этом году в номинации «Лучшая женская роль» развернулась нешуточная борьба. Конкурентками Шоны были лучшие киноактрисы, включая фаворитку Николь Кидман. Камера показала лица претенденток, Дензел Вашингтон зачитал фамилии, и на экране стали демонстрироваться фрагменты из фильмов.

Когда прозвучала фамилия Шоны, камера задержалась на ее лице, безмятежном и спокойном, зеленые глаза смотрели невозмутимо и отстраненно, но Деметриос знал, что ноги под платьем у нее дрожат.

– И победительницей становится… – повисла ужасная пауза, которая, казалось, будет длиться вечно, – Шона Джексон за «Посвящается Грейс».

Зал взорвался