– Ари! А мы тебя обыскались!

– Как видишь, мы ее уже нашли, – сказал Деметриос.

Христиан посмотрел на всех с радостной улыбкой, а потом заметил Грейс, рыдающую в объятиях Рокси, и его лицо потускнело.

– Что произошло?

Грейс вырвалась из объятий Рокси и подбежала к нему.

– Христиан, отвези меня обратно на Итос, пожалуйста.

– Да в чем дело?

Она покачала головой.

– Пожалуйста, просто увези меня, прямо сейчас.

По лицу Шоны текли слезы.

– Грейс, дорогая, прости…

– Христиан, пожалуйста, попроси родителей, чтобы позаботились о ней сегодня, – сказал Деметриос.

Христиан взял вещи Грейс и повел ее к лодке. Рокси ласково похлопала Шону по руке.

– Пока пусть едет, – прошептала она. – Потом все наладится.

Когда Христиан завел мотор, Ариана побежала к катеру.

– Подожди, ты забыла, – она отдала Грейс открытку и обняла ее. И Грейс обняла Ариану в ответ.

Лодка отошла от пристани, и Грейс повернулась спиной к тем четверым, что смотрели ей вслед с берега. В этот момент Шоне казалось, что ее сердце снова разорвется.

– Деметриос, это же наша дочь. Мы что, так и отпустим ее?

– Она знает, что мы здесь. Все, что нам сейчас остается, – это молиться, чтобы она к нам вернулась…

Глава тридцать пятая

Сидя рядом с Шоной на террасе таверны Нико, Деметриос всем своим видом выказывал нетерпение.

– А вдруг она передумала?

У Шоны тоже душа была не на месте, но какой смысл изводить себя? Как нередко в моменты волнений, ей припомнились слова отца: «Ничто так не заживляет старые раны, как терпение».

Поначалу Грейс была одержима идеей уехать с Итоса первым паромом. После нескольких дней уговоров со стороны Рокси, Христиана и Арианы она согласилась поговорить с Шоной и Деметриосом, но даже сейчас оставалось неясным, придет ли она и захочет ли выслушать то, что они должны были ей рассказать.

Шоне с трудом верилось, что они с Деметриосом сидят бок о бок и ждут дочь, которую потеряли. Она даже мысли не допускала, что события последних дней приведут к такой развязке, но в то же время чувствовала, что так и должно было случиться.

– Просто держись спокойно, иначе мы ее спугнем, – инструктировала она с удивлявшим ее саму самообладанием. В душе она была отнюдь не спокойна.

– Да знаю я. А вдруг она на нас злится?

– У нее есть полное право злиться, переживать и быть в растерянности. Нам придется все это принять, как бы ни было больно. А будем оправдываться или спорить, только отпугнем ее.

– Ты права.

Он посмотрел на часы и закусил губу. Шона невольно рассмеялась.

– Ты совсем не изменился. Все такой же нетерпеливый и вспыльчивый. Все так же желаешь, чтобы жизнь под тебя подстраивалась.

Он нахмурился.

– Это несправедливо. Какое может быть терпение в подобной ситуации? Ты, кстати, тоже не изменилась… Все так же лезешь мне под кожу, даже сейчас, – его лицо смягчилось. – Хотя, нужно сказать, я не против.

Он коснулся ее руки.

– Деметриос…

Она не успела договорить. Со стороны пляжа к ним направлялась Рокси.

– Дельфина и Алекс барахтаются в море. Грейс еще нет?

И тут они увидели ее. Грейс шла по набережной с Христианом. Они держались за руки и тихо разговаривали. Заметив их, она что-то сказала ему – они быстро поцеловались, и она поспешила в их сторону. Шона почувствовала, как участился пульс. Она совсем не знала Грейс, и вместе с тем девушка казалась ей такой знакомой. Это было как видеть в зеркале другую версию себя. Она тысячи раз мысленно представляла себе ее лицо, и вот она здесь, воссоединилась с дочерью. Та улыбается, смеется.

– Здравствуйте. – Голос Грейс звучал вежливо и смущенно, но в то же время в нем слышалась внутренняя уверенность. – Простите, что задержалась.

Шона и Деметриос сказали ей не извиняться и, путаясь в словах, заговорили хором.

Шона заметила, что Деметриос взял на себя смелость говорить от лица их обоих, и решила уступить.

– Спасибо, что встретилась с нами, Грейс, и за то, что дала нам шанс объясниться.

– Да, – добавила Шона, – я полагаю, у тебя к нам много вопросов.

– Они есть. Но сначала хотелось бы узнать, есть ли у вас вопросы ко мне.

Шона на мгновение потеряла дар речи. Ей ужасно хотелось спросить правильную вещь, но в голове было пусто, точно на экзамене. Затем сам по себе возник вопрос, который преследовал ее на протяжении многих лет, мучил и не давал уснуть по ночам. Деметриос сжал ее руку под столом, и она была рада этому.

– Грейс, скажи… Ты… – Ее голос дрогнул. – Ты счастлива? У тебя все хорошо в жизни?

Шона впервые встретилась глазами с дочерью и увидела в них отражение их о’брайеновской породы. Тогда она поняла, что задала правильный вопрос.

– У меня отличная жизнь и замечательные мама с папой. Я всегда знала, что меня удочерили, но они очень любят меня и дали мне лучший старт в жизни.

Шона почувствовала, как ее захлестнула волна облегчения. Не скупясь на подробности, Грейс рассказала о приемных родителях и о детстве. Ее мать была учительницей, а отец руководил фирмой электроники. Она училась в гимназии и добилась успехов в спорте, особенно в плавании и в дисциплинах с ракеткой.

Затем наступил момент, которого Шона боялась:

– Так… почему же ты отдала меня на удочерение?

Много лет она всеми силами держала это воспоминание под спудом. Даже сейчас при мысли о том дне ее пробил холодный пот. Но дочь имела право на ответ.

– Когда я узнала, что беременна, мне стало страшно, но я знала, что хочу оставить тебя. – Она повернулась к Деметриосу. – Это единственное, о чем я не рассказала тебе. Мне до сих пор больно. Видите ли, я вернулась домой в Ирландию…

Шона знала, что живот уже обозначился, но скрывала его под объемным трикотажным кардиганом и мешковатой футболкой. Мать смотрела поверх очков, буравя ее взглядом.

– Ну, давай, выкладывай.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты вернулась не просто так. Мы ждали тебя не раньше лета.

– Хочешь сказать, мне не стоило приезжать?

Почему в присутствии матери она всегда чувствовала себя незваной гостьей в родительском доме?

– Не драматизируй, – лицо матери стало жестким. – Так или иначе, я не дура. Думала, я не замечу твой живот?

– Мамочка, я…

– Молчи, Шона О’Брайен. Ты грязная потаскуха! Как ты посмела заявиться сюда в таком положении?

– Что ты такое говоришь, мамочка? Я же твоя дочь.

Мать встала из-за стола и подошла вплотную.

– Моя дочь