Шрифт:
Закладка:
– И что это за методы? Или это вновь закрытая информация?
Долгополов усмехнулся:
– И да и нет. Но на пальцах могу объяснить. Для этого существует перемена кармы: случайная авария, инфаркт, удар током. Кирпич падает на голову, который, как известно, просто так никогда и никому не падает. Приемов – сотни! Придется работать, и работать много. К счастью, ангелы не спят. Могу сказать наверняка одно: в небесной канцелярии сейчас большая суета!
– Значит, эпидемия как-то предотвращена? И мир будет вертеться как и прежде? Не налетит на небесную ось? И люди, как и раньше, будут болеть и умирать в страданиях? И грезить о царствии небесном? И о спасении души?
– Слышу скепсис в вашем тоне, уважаемый Андрей Петрович.
– Что ж, я поучаствовал в слишком великом предприятии. Имею право. Или нет? И тут по рукам ударите?
– Имеете, имеете. Не прибедняйтесь. Да, все будет так, как и прежде. Как решил Бог.
– Ясно. А фармацевты – братья Беспаловы? – вспомнил Крымов. – И вся их челядь? Вы их ловите?
– Многие изловлены, но братьям-близнецам удалось пока ускользнуть. Представьте себе, хитрые бестии! Ангелы с ног сбились, охотясь за ними. Крылья поистрепали. Ушли, мерзавцы. Ушли…
Крымов достал из кармана теплой куртки пачку «Мальборо» и зажигалку.
– Вы это серьезно? – удивился Долгополов. – Опять?
Сыщик кивнул:
– Думал, что бросил, но не могу удержаться. Пока не могу.
Он выбил сигарету из пачки, зацепил губами, щелкнул зажигалкой. Крепко и с великим удовольствием затянулся. Дым выпускал тонкой струей. И поплыл дымок, рассыпаясь и смешиваясь с черным дымом из бака к синим ноябрьским небесам.
Крымов должен был задать этот вопрос.
– Где она сейчас?
– В долине смертной тени. Где ей и положено быть. Если бы вы подпустили ее к себе еще на пару шагов, она бы убила вас, – уверенно произнес Долгополов. – Даже не сомневайтесь. Демоны не прощают измены – особенно людям. И сейчас вы были бы уже мертвы. А она бы, Андрей Петрович, правила бал.
– Даже не сомневаюсь, – выдохнув сигаретный дым, кивнул детектив. – И не жалею о том, что сделал. И все-таки я любил ее, очень любил…
Эпилог
Спальня пропахла горько-сладкими духами Лизы – это было нелегко вынести. Поначалу изводили подушки, он поменял их. Крымов и проветривал спальню, и опрыскивал ее дезодорантом с разными ароматами, но терпкий запах был неистребим. Он словно въелся в сукно, шерсть и кожу. В мебель и обои. Разве такое бывает? Но было.
Поэтому в ту ночь Крымов забрал постель и пошел спать в гостиную. И все равно не мог заснуть долго: иные сцены, ранящие душу, остаются на годы, а иные – на всю жизнь. И сердце бьется колоколом, когда нахлынут воспоминания, и долго и мучительно ноет потом. Еще одна издержка его профессии.
В ту ночь он читал книги, смотрел телевизор и только после стакана теплого молока – старый прием, снотворное для неспокойных детей, – вдруг расслабился и уснул.
Он очнулся стоящим у края пропасти, из которой поднимался туман. За обрывками этого тумана был виден противоположный край обрыва. Было зябко, сыро, неуютно. А он все стоял и смотрел на ту сторону, напряженно ожидая чего-то. И дождался. Даже отступил, когда увидел светлую тень на той стороне. К нему выходила она – его Лиза. Или это была другая женщина? Лика? Ни та и ни другая. Это была рыжеволосая незнакомка в белом саване. И она остро смотрела на него светящимися зелеными глазами. Почему незнакомка? Он знал ее! Крымов видел ее на фотографии – и на том могильном памятнике, поставленном еще в далекие пятидесятые годы, и в альбоме кукольника. Это она была с ним все это время, независимо от внешности. Это ее он любил и ненавидел. И в конце концов предал ради благого дела. Предал, но себя не простил. Губы молодой женщины оживленно шевелились – она что-то говорила ему. Но звуков не было или они вязли в тумане. Но хватало ее глаз, говорящего взгляда – это были недобрые слова. И странно – случись иначе. Что он тут забыл? Пора покидать это кладбище, уносить отсюда ноги. Еще один взгляд на ту сторону узкой пропасти, еще раз увидеть ее. Дай бог – последний раз. И вдруг она исчезла за клубами рваного тумана – он всматривался что есть силы, но ее не было.
Тут он и услышал за спиной:
– Оглянись, Андрей!
Крымов стремительно обернулся. За ним стояла она.
– Ты?! – спросил он. – Лилит?!
Но она только зло усмехнулась – зеленые глаза, горящие ярким огнем изнутри, так и жалили его.
– Прощай, Крымов! – Она шагнула к нему и пружинисто толкнула его обеими ладонями в пропасть. – Будь ты проклят!
Беспомощно взмахнув руками, он сделал шаг назад – и тот пришелся на пустоту. Он летел вниз с диким криком, глядя на ее склонившееся над пропастью лицо, не веря в происходящее…
Крымов очнулся на диване в гостиной в поту, сердце его выпрыгивало из груди. Он долго приходил в себя. Что ж, удивляться нечему: каковы явь и дела, таковы и сны. Андрей сбросил ноги с дивана и отправился на кухню. Было четыре утра. Сон как рукой сняло. Он нажал на клавишу чайника, тот медленно загудел, взял со стола пачку сигарет «Мальборо», зажигалку, но не прикурил. Он смотрел в темную зимнюю ночь, на снег, на бледные фонари. До рассвета оставалось еще часов пять, не меньше…
