Шрифт:
Закладка:
– Отец, в Стрэтфорд на гастроли приехал театр из Лондона! – как-то сообщила Уильяму Джудит. – Мы пойдем смотреть спектакль?
Уильям, обещавший, как можно чаще выводить младшую дочь в свет, согласился. Он только надеялся, что в Стрэтфорд не приезжает «Глобус». Встречаться с давними друзьями он был не готов.
Приехавший театр оказался Уильяму знаком. В Лондоне он располагался недалеко от театра Джеймса. Некоторые актеры его узнали, спрашивали, как он тут оказался.
– Я вернулся в свой родной город, – объяснил Уильям, – здесь всегда жила моя семья.
– Тебе не скучно? Не тянет обратно в Лондон? – интересовались они.
– Нет, – искренне отвечал Уильям, – я вполне доволен своей жизнью.
Он смотрел спектакль с замирающим сердцем, опасаясь обнаружить в душе те же чувства, что обуревали его в молодости. Но ничего не шелохнулось, не заставило задуматься или хотя бы откликнуться на предложение актеров провести с ними вечер.
«Вот так, Джеймс, – написал он в тот день, – театр перестал быть для меня тайной, загадкой, чем-то манящим и притягивающим. Я смотрю на сцену и понимаю, как они там все это делают, как будет развиваться действие, чем закончится спектакль. Мне точно также неинтересна жизнь, потому что финал в той же степени предсказуем. Я думал, что захочу бежать, что спектакль пробудит во мне былые страсти и желания. К сожалению, или к счастью? Ничто не дрогнуло и не заставило двигаться, меняться…»
Дочери довольствовались тем, что отец был рядом. Они не докучали ему расспросами, беседами о его настроении. Иногда Сьюзен спрашивала, что он делает. Уильям отделывался общими фразами, не уточняя, что порой просто сидит у окна. С Анной Уильям старался не видеться и не разговаривать. Если они встречались друг с другом на кухне или в гостиной, Уильям отводил глаза в сторону, а она бормотала себе под нос что-то невразумительное.
Однажды в разговоре со Сьюзан всплыл вопрос о написании Уильямом завещания. До этого он не задумывался об оформлении своих дел на случай смерти. Сьюзан, предварительно посовещавшись с мужем, решилась ему напомнить о необходимости подумать о завещании заранее.
Уильям пообещал заняться этим вопросом. И на самом деле стал размышлять о том, что и кому он мог бы передать по наследству. Он договорился о встрече с человеком, который помогал оформить завещания практически всем зажиточным жителям Стрэтфорда, и составил список тех, кому бы хотел оставить часть своего состояния.
«Часто люди думают, что отдалились от дел, а оказывается, что только сменили одно на другое7, – излагал он в очередной раз свои мысли Джеймсу. – Сьюзен озадачила меня просьбой подготовить завещание. С одной стороны, я подумал, как это жестоко оповещать человека о его грядущей смерти таким прямолинейным способом. Ты так не считаешь, Джеймс? Завещание – это документ, по которому ты обязуешься умереть так или иначе, рано ли поздно. По мнению родственников, лучше рано…
Я составляю список близких мне людей, которым хотел бы что-нибудь оставить. Ты в него включен. Возрадуйся! Нотариус посоветовал особенно тщательно подойти к распределению благ среди родственников. Как он сказал, чтобы никто не обиделся и не остался обделенным. Великая справедливость! Заработанные мною за всю жизнь деньги, я еще и обязан распределить справедливо, никого не обидев.
Поверь, написать десять пьес гораздо проще, чем составить одно единственное завещание. Что, например, оставить Анне? Кто знает, может она умрет позже. Она постоянно лежит в спальне. Может ей завещать кровать?»
В ответ на это письмо Уильяму пришел ответ, исполненный сарказма: «Если у тебя хватает сил и фантазии писать завещание, то ты прав, можно было б потешить публику и написать новую пьесу. Несмотря ни на что, я рад, что в завещании нашлась строчка и для меня. Но главным твоим наследством я считаю твои пьесы, которые по сей день ставит театр «Глобус». А более мне ничего не надо. Кольцо в твою память я буду носить и без упоминания моей фамилии в таком важном документе.
Оставь Анне кровать, оставь! Больные люди не любят, когда их переносят с места на место. Пусть лежит, где лежала.
Не забудь про Филда. Он вечно нуждается в деньгах, но не пытайся обеспечить всю его семью. Завещай кому-нибудь свою шпагу. Я на нее не претендую. У меня есть своя…»
Уильям смеялся, когда читал письмо друга.
– Почему бы и нет? – сказал он, закрыв письмо. – Подойти к составлению завещания серьезно было бы слишком просто. Надо превратить все в трагикомедию, но так, чтобы никто меня в этом не заподозрил.
Рождественские праздники в конце года Уильям проводил в семье Сьюзен. Дочь и зять были несказанно рады, что основную часть состояния он оставлял им с условием, что Сьюзен должна будет позаботиться о матери, если та еще будет жива. Уильям искренне надеялся успеть выдать Джудит замуж, но приданное для нее в завещании прописал.
Рождество получилось веселым: Уильям поставил для Бэтти спектакль, в котором заставил участвовать членов семьи и пришедших гостей. Глаза Джудит в кои-то веки блестели от счастья, внучка смеялась, а у Сьюзен гора свалилась с плеч, потому что отец составил завещание так, как она даже не смела надеяться.
«Что касается шпаги, – сообщал Уильям Джеймсу, – то ее положено завещать сыновьям. Поэтому она отправится к моему крестному сыну Уильяму в Оксфорд. Тебе и нашим общим друзьям из театра оставляю деньги на кольца, которые вы должны носить в память обо мне. Зачем вам их покупать на собственные средства?»
Завещание было составлено и подписано. На время мысли о смерти оставили Уильяма, но, тем не менее, самым веселым периодом последних лет жизни он так и продолжал считать тот месяц, когда он с юмором распределял свое имущество по наследникам.
Когда он сообщил про шпагу Мэри, она расстроилась и не разделила его веселья. Письмо ее было наполнено печалью и грустью, которые она не пыталась скрывать. Мэри подумала, что Уильям серьезно болен, предлагала срочно приехать навестить его и настаивала на том, чтобы он прекратил думать о смерти.
Ричарду Филду про завещание Уильям писать не стал.
Глава
