тщательной проверки товара. Таможенники, в свою очередь, делятся с речной полицией, обеспечивая свободный проход нужных судов. Так продолжалось годами. — Судя по лицу Винсента, мои слова для него были не новостью, и я с облегчением продолжил: — Несколько лет назад наказания за взяточничество выросли от незначительного штрафа до пяти лет тюрьмы, и некоторые таможенники умыли руки. Речники же продолжали требовать с них денег. Угрожали, воздействовали физически. Потом один из речных инспекторов прознал, что Кевин Уолш готов заявить на него и его коллег. Полицейские решили с ним поговорить — убедить его не выносить сор из избы.

— Кто именно?

Знакомые имена застряли у меня в горле. Я прекрасно помнил, что в Уайтчепеле меня считали крысой, полагая, что я сдал О’Хагана. А на этот раз мне действительно представился шанс стать крысой. С другой стороны, у меня были веские причины уйти из речной полиции.

— Джонас Пай и Стив Вик, — вздохнул я. — Вик легко поддается чужому влиянию, а вот Паю в уме не откажешь.

— Продолжайте, — кивнул Винсент.

— Через пару дней Уолша нашли мертвым — его тело прибило течением к берегу в районе Скалли-дока. Расследовать происшествие назначили новенького инспектора речной полиции — Тома Финнея, только он особо не продвинулся.

Понятно, что молодого Финнея выбрали не просто так, и, судя по лицу Винсента, он это прекрасно понял.

— Я знал достаточно, чтобы сделать некоторые выводы.

— И к чему вы пришли?

Вопрос был для меня тоже не из легких, однако я не стал скрывать:

— Лайам, брат Уолша, видел его с Паем и Виком в пабе за два дня до того, как нашли тело Кевина.

Винсент глубоко вздохнул.

— Другое дело, что этот Лайам — пьяница. Речники не раз его задерживали.

— То есть у него могли быть просто навязчивые идеи, — вставил Винсент.

— Так что железных доказательств причастности Вика, Пая или любого другого речника к убийству Уолша у меня не было, — кивнув, сказал я. — И все же мне пришло было в голову пойти со своими догадками к Блэру. Впрочем, я хотел поступить честно, потому встретился с Паем в пабе и предупредил его. — Хмыкнув, я вспомнил, как Пай рассмеялся мне в лицо. — Он сообщил, что Блэр обеспечил им алиби на ту ночь, а Финней придал ему официальный статус, отразив в своем рапорте.

Я говорил, а душой снова перенесся в тот день и в тот паб, когда слова Пая нанесли мне глубокую, незаживающую рану. «Блэр своих в обиду не дает», — сказал Пай и снова усмехнулся. Видимо, его позабавило мое неверие в сообщничество Блэра. Как мог шеф речников покрывать убийц? Пай всегда был самонадеян, однако я понял: он не блефует. Четыре года я служил под опекой Блэра и с каждым годом все больше им восхищался и даже любил, но не мог утверждать, что шеф не солжет даже под присягой, если понадобится заступиться за своих людей.

— Вы поверили Паю, — заключил Винсент.

— Пришел к выводу, что он говорит правду, — признал я. — Блэр действительно готов встать на защиту любого речника. А потом, потеряв двух опытных инспекторов, Уолша к жизни все равно не вернешь.

Винсент откинулся в кресле. Бог ты мой, он ведь все это время сидел совершенно неподвижно… Блэр слушал совсем по-другому: вскакивал из-за стола и, уцепившись за спинку стула, раскачивался взад-вперед, пока я не закончу.

— Вы так и не решились обвинить Блэра — ни прямо, ни косвенно?

— У меня не было убедительных доказательств.

Похоже, шефу мой уклончивый ответ не понравился. Я помалкивал, и Винсент слегка склонил голову, словно ожидал продолжения. Нет, дальше для меня проходила красная черта. Остального шефу знать не требуется, и ничего хорошего из воспоминаний о моем последнем неприятном, пересыпанном ругательствами разговоре с Блэром он не извлечет.

— Итак, вы перебрались в Ярд, — подытожил Винсент.

Я опустил глаза на свои сложенные на коленях руки. Быстрые, сильные руки — однако Кевину Уолшу они помочь ничем не смогли, не сумели призвать к ответу ни Блэра, ни Пая, ни Вика. Развернуться, оставив этот кошмар за спиной, — вот и все, на что меня хватило. Я вновь ощутил горячую волну стыда, бросившего меня в пот.

— Остаться в речной полиции вы не могли, верно?

— Никак не мог.

Шеф сложил руки домиком, коснувшись пальцами подбородка.

— Вы вроде бы хотели о чем-то спросить, когда я только заговорил о Блэре.

— В то утро, когда нашли тело Роуз Альберт… Вы ведь отправили меня на Уоппинг-стрит намеренно, зная, что я не буду спускать глаз с Блэра?

— Нет-нет, — поднял брови Винсент. — Я лишь недавно узнал об этой истории, а вы сейчас заполнили кое-какие пробелы. А вас я отправил на место происшествия, поскольку вы прекрасно знаете Темзу — во всяком случае, мне так рассказывали.

— Считаете, что Блэр пытался подставить вас, сэр? Или меня? Или нас обоих?

— Я бы сказал — обоих, — ответил Винсент. — Полагаю, Блэру совсем не по душе мой контроль, поэтому он и попытался таким образом из-под него выйти. Кроме того, вероятно, он опасался того, что сейчас и произошло. Боялся, что между нами установится доверие, и вы расскажете, почему ушли из речной полиции.

И в самом деле, Блэр пошел на все, чтобы это доверие подорвать, создав впечатление, что о моем визите в Седдон-холл газетчикам разболтал именно Винсент.

— Кевин погиб пять лет назад, — заметил я. — Странно, что кто-то еще думает о том случае.

— У некоторых членов наблюдательного комитета хорошая память, — усмехнулся шеф. — Поэтому контроль над действиями речной полиции предусмотрительно возложили на мои плечи, едва я вступил в должность.

Меня так и подмывало спросить, что Винсент намерен делать с полученными от меня сведениями и будут ли какие-то последствия для Блэра. Впрочем, это уже не моя забота. Я ощутил неожиданное облегчение.

— Спасибо за рассказ, — поблагодарил меня шеф, — хотя вытащить его из вас было нелегко.

В его глазах зажегся насмешливый огонек, и я окончательно успокоился.

— Прошу прощения, сэр.

— Хорошо, что вы сегодня разыскали Ната, хотя, похоже, зря потратили время, — произнес Винсент, потерев подбородок.

— Я прекрасно понимаю, что это было необходимо.

В дверь постучали, и на пороге появился сержант.

— Простите, сэр. Только что принесли два письма. Говорят — оба срочные.

К моему удивлению, на одном конверте значилось имя Винсента, а на другом — мое.

Мы одновременно развернули письма, и я сразу признал почерк Тома Флинна:

Гриффитс являлся советником нескольких крупных речных компаний — судоходных, складских и промышленных, в том числе — «Болдуин».