Но, в любом случае, эта битва для нас закончилась, а новая не началась. Проследовали по лестнице, минули пару улиц, и оказались у знакомых нам баррикад.

– И снова знакомые лица! Так это же Вальдемарт! – воскликнул Тенебр.

– Вы представляете, мы добились, сняли градоначальника. Новый будет! – поприветствовал он нас.

– Поздравляю. А ты с химерами не сталкивался? – спросила я его.

– С какими химерами?

– С горгульями.

– Нет. А что?

– Да так, ничего.

– Ну ладно, удачного вам пути!

– И тебе! Пусть новый градоначальник не подведет!

* * *

Наш путь преградил высокий забор. Лишь небольшой вход, наподобие триумфальных врат, вклинивался в монотонное полотно высокого ограждения.

Ступили в углубление врат, и перед нами вращался вихрем водоворот красок, черных, темно-синих и фиолетовых, будто в чашку капучино кто-то капнул синих и черных чернил и принялся размешивать.  Флорентина прошла первая и исчезла в цветном потоке. Я, боясь, что останусь одна, поспешила за ней и шагнула в завесу. В лицо пыхнуло теплом и влагой.

Боже. Все цвело зеленью, освещенной яркими лучами, падающими с неба. Порхали бабочки с разноцветными крыльями, переливаясь всеми красками радуги на солнце. Я оглянулась. За высокими зарослями кустарника, увитая бутонами роз, скрывалась арка. Там полыхало все то же сияние вращающегося вихря, что и снаружи.

– Мы на Орбусе? – спросила я.

Флорентина звонко рассмеялась.

Что здесь смешного?

Из портала показалась нога, затем рука, затем и целиком Тенебриус собственной персоной.

– Вот и ты телепортировался сюда, – сказала ему я, – а то Фло нашла очень смешным, что мы через портал попали на Орбус.

– Интересная гипотеза, – с серьезным видом ответил Тенебрий. – Только, к сожалению, мы не на Орбусе. Эти врата – не телепортер, а всего лишь климатический ограничитель. Мы в изолированном месте, где сохраняется летний климат, а то, что ты приняла за портал, всего лишь заслонка, которая разделяет не в пространство и время, а пропускает людей, но служит барьером для холода снаружи и тепла внутри.

– Это – озвучила Флорентина, –  Хувальский ботанический сад.

– А зачем мы сюда? На экскурсию? – спросила я.

– Дорогу срезать. И пройти наиболее незаметным путем для врага. Вокзал уже близко. – пояснила Фло.

Мы двинулись вниз по каменной дорожке, наслаждаясь изумрудным великолепием, порханием бабочек и щебетанием птиц. Поросль кустов рододендрона раскинулась, словно розовое облако. За нею – нежные белые цветы магнолии украшали куст.

Вверху, на склоне холма зияла оформленная камнем пещерка, прикрытая чугунной решеткой, из которой падала вода.

– Вот и ручей, вытекает прямо из-под университета! – заявил Тенебриус

– То-то мне снилось как-то, когда еще училась там: если спуститься на нижние этажи и найти секретный ход, проникнув в который, можно было наблюдать синие воды текущей подземной реки, – предалась минуте воспоминаний Флорентина.

Мы спускались вдоль ручья. Вода бежала вниз, обтекая камни, срываясь небольшими порогами и водопадами, вновь текла пологим руслом, и опять преодолевала препятствия и крутые уступы. Ветвистые деревья раскинулись над нами. В парке было много людей. Одинокие художники, с мольбертами пытающиеся запечатлеть многоцветие трав и цветов, влюбленные парочки, семьи с детьми. Люди сидели и на газонах. Кто-то разместился на пикник, кто-то устроил импровизированный концерт, вооружась флейтами и бубнами. Были и загорающие обнаженными, совершенно этого не стесняясь. Впрочем, и другие посетители не обращали на них ни малейшего внимания.

Из одного уголка доносились трели флейт и позвякивания. Подошли поближе. Люди окружали выступающих. Ими оказались индейцы, в головных уборах с перьями, они по очереди брали то одну, то другую флейту, и иногда добавляли голосом к мелодии всякие звуки, вроде «вш-шу-у». Голос эхом повторялся. В руках одного из них я увидела барабанчик-колотушку, как у Валентина. Люди смешно и неуклюже пританцовывали.

Дети на игральной площадке оккупировали качели самого разного калибра и масштаба. На одной качелине восседали аж целых четыре ребенка. Конструкции развлечений были самыми разными.

Было тепло, настроение поднялось, словно я попала в край вечной весны.

Среди деревьев, из реек был сооружен длинный забор-вольер.

Интересно, кто там живет? – подумала я.

Жильца долго ждать не пришлось. Вдоль забора прогуливалась дикая кошка с кисточками. Смотри, рысь – затеребила за рукав я Флорентину.

– Да, – ответила она, – симпатичная.

– Ой, гляди-гляди! – продолжила я. – Лиса.

По другую сторону по вольеру вальяжно прохаживалась рыжая красавица.

– Мы в ответе за тех, кого приручили. Зорко одно лишь сердце. – Вспомнились мне слова лиса из одной сказки.

А ручей впадал в озерцо. Водоем продолговатой формы пересекал деревянный мостик, по которому мы и поднялись. Я немножко постояла на самой его вершине, облокотясь на деревянные перила и наблюдая за утками с утятами, плавающими по водной глади, то и дело ныряющими под воду целиком, так, что под водой виднелись одни только лапы.

– Элина, не отставай! – крикнул Тенебрий.

– Ну подождите еще чуть-чуть, тут такие утки смешные. Они ныряют и плавают под водой, словно лягушки.

– Это нырки. Они добывают корм под водой. – ответила Флорентина. – Давай, догоняй.

Все же они меня чуть подождали, и мы последовали вместе.

Дорога пролегала между ручьем и небольшим озерцом в забутованной чаше. По ту сторону прудика были также миниатюрные чаши, расположенные под склоном холма.

– Святые источники? – спросила я.

– Пойдем, посмотрим, – предложила Флорентина.

И мы прошли узкой, выложенной камнем, тропой между чашей озера и крутым склоном. Из-под холма били родники, и по бамбуковым трубам вода падала в чаши, из которых затем по такой же трубе, под тропинкой, попадала в бассейн.

Русло ручья выложено мелкой галькой. Через речушку были прокинуты деревянные мостики. Вода едва бежала по дну ручья.

Смотрю: ребенок, который только что стоял у русла, исчез. Вновь поднимается. Дети то и дело спускались на дно ручья.

Еще один вольер. На этот раз с лошадьми.

Мы решили углубиться в чащу и поднялись на холм. За холмом оказалась плотина, а во впадине – озерцо.

Свет солнца серебрился вдали, отражаясь от водной глади.

– Я раньше любила гулять с дядей. Мы уходили утром и приходили только вечером. По лесам и полям бродили. Мама ругалась, но мы продолжали сие безобразие. Вскоре к нам присоединились мои подружки. Но они больно капризничали. Я устала. Я домой хочу. Я есть хочу. Я в туалет хочу. Хотя, чего там туалет. В лесу не видно. Одни деревья. Любой куст тебе – туалет. (Надо было в музее рассказать экскурсоводу) – Рассказывала я. – Дядя говорил. Видишь, вода колышется? Это рыба. Она поднимается к поверхности и дышит, после долгого зимнего голодания.