Освоение реки подразумевало переселение народа афар – скотоводов, которые жили у Красного моря между Эритреей, Эфиопией и Джибути. Правительству потребовались земли, на которых те веками пасли скот. Полукочевой образ жизни афар был принципиально несовместим с той формой развития, в сторону которой двинулся район реки Аваш. Кочевничество афар противоречило идее сдачи определенной части своей территории под сельскохозяйственное производство. Их пастбища сократились, повысив уязвимость к засухе. Распределение выгод от договоров концессии также было весьма неравномерным, и неудивительно, что афар не были выгодоприобретателями. Как только наступила первая засуха, вспыхнул голод.

Проблема заключалась в том, что правительство навязывало модель модернизации существующему сложному историческому фону напряженности и структур власти, которые активно работали против согласованности и координирования. Эксперимент в долине Аваш оказался вопиющим примером, как можно неправильно понять опыт Соединенных Штатов. Несмотря на все свои недостатки, TVA являлась организацией, целью которой были жители долины Теннесси. Напротив, AVA была создана, чтобы обеспечить инфраструктуру и коммерческое сельское хозяйство, увеличивающее экспорт страны, и ее клиентом было центральное правительство, а не жители долины Аваш. То, что началось в виде моделирования американского опыта, превратилось в символ тоталитарного правления.

ВОДНАЯ НЕЗАВИСИМОСТЬ

Америка достигла пика своих знаний и опыта в области водной инфраструктуры в разгар холодной войны в Африке. Именно тогда новые независимые государства континента, освободившиеся, наконец, от оков колониализма, пытались разработать модели развития, которые вывели бы их на путь процветания. Националистические движения развивались в Африке с начала столетия. Писатели (например, Уильям Дюбуа) и политические деятели (например, Кваме Нкрума, Джомо Кенията и Джулиус Ньерере) готовились к переменам. Они собирались определять судьбу континента после Второй мировой войны.

Когда строилась плотина Кариба, британцы уже теряли контроль над своими отдаленными территориями. С независимостью Индии размер империи уменьшился вдвое. После войны костяшки домино стали падать одна за другой: первой стала Гана в 1957 году, потом Нигерия в 1960, Сьерра-Леоне и Танганьика в 1961, Уганда в 1962, Кения в 1963 году. Наконец, в 1963 году была распущена Центрально-Африканская Федерация. К 1964 году независимыми стали и Замбия, и Малави. 11 ноября 1965 года белые националисты захватили власть в Южной Родезии, провозгласив независимость. Британская империя в Африке исчезла. Группа новых стран должна была ответить на вопрос, как лучше всего обеспечить будущее своим народам.

Теперь вокруг гидроузла Кариба появились границы, и плотина стала источником как напряженности, так и сотрудничества – сначала между Замбией и Родезией, а потом и Зимбабве. Британцы планировали построить первую электростанцию проекта на южном берегу реки ради индустриализации Южной Родезии. Когда Родезия в одностороннем порядке объявила о провозглашении независимости, Замбия очутилась в сложной ситуации. Ее медная промышленность полностью зависела от электроэнергии, поступающей от плотины. Во время послевоенного бума спрос на электроэнергию рос, так что Замбия решила построить гидростанцию на реке Кафуэ – крупнейшем притоке Замбези, а не продолжать строительство того сооружения, которое по первоначальному плану должно было стать северным узлом (его достроили значительно позже – только в 1977 году).

В основе отношений между двумя странами оказалась борьба за дележку огромных ресурсов Замбези. Во второй половине 1970-х годов потребление электроэнергии снизилось и в Замбии (упали мировые цены на медь), и в Родезии (там велись боевые действия, которые в итоге привели к созданию независимой Зимбабве в 1980). К тому времени уже Замбия поставляла энергию своему южному соседу, а не наоборот – причем в таких количествах, что электроэнергия стала вторым по величине экспортным товаром после полезных ископаемых. Дело в следующем: сложность высокотехнологичного проекта, основанного на водной инфраструктуре, заключается в том, что его успех полностью зависит от определенного организационного контекста. Одна и та же технология при разном контексте может легко превратить успех в провал.

Однако в то время когда доминирующим подходом в планировании водных ресурсов был американский, большинство ориентированных на независимость антиимпериалистических движений в Африке вдохновлялись социализмом. Поворотной точкой был пятый Панафриканский конгресс в Манчестере в 1945 году, когда панафриканское движение, которое до Второй мировой войны было в основном движением элиты и интеллектуалов, полностью приняло социализм. Слияние национализма и марксистской социалистической идеологии распространило марксизм-ленинизм по всей Африке. Многие революционеры, например Кваме Нкрума в Гане, с удовольствием восприняли модель плановой экономики. Плотина Кариба – технология, а не организационная схема – спровоцировала переход всего континента на гидроэнергетику. Движение за независимость обратилось к этой технологии, базируясь на опыте Соединенных Штатов и Советского Союза.

В своей книге 1961 года «Я говорю о свободе» Нкрума, первый премьер-министр и президент Ганы, писал: «Хотя большинство африканцев бедны, наш континент потенциально очень богат. <…> Что касается энергии, которая является важным фактором любого экономического развития, то Африка располагает более чем 40 % потенциальной гидроэнергии мира – по сравнению с 10 % в Европе и 13 % в Северной Америке. Но пока используется менее одного процента. Это одна из причин, почему в Африке наблюдается парадокс бедности посреди богатства и скудости посреди изобилия». И снова путем к процветанию должна была стать сила рек.

В качестве опытного экономического советника Нкрума пригласил Артура Льюиса. Как и у других лидеров континента, центральным элементом в планах развития страны у Нкрумы была плотина – гидроэлектростанция Акосомбо на реке Вольта. С самого начала Нкрума и Льюис спорили об этом проекте. Оба считали, что у него есть потенциал, однако Нкрума смотрел на политическую ценность передового проекта. Льюис же, в соответствии с той моделью экономического развития, которую отстаивал, считал, что дешевая электроэнергия без инвестиций в импортозамещающие отрасли, которые могли бы дать работу множеству людей, приведет только лишь к капиталоемкой индустриализации, благоприятствующей иностранному капиталу. В конце концов, как это часто случается, победил политический расчет, и Льюис покинул страну.

Аналогичным образом, обсуждавшееся тогда же строительство плотины Инга на реке Конго могло бы стать наследием Патриса Лумумбы, первого премьер-министра независимого Конго, если бы он пережил переворот Мобуту Сесе Секо. В начале XX века в ходе американского исследования возможностей коммерческой гидроэнергетики оказалось, что водопад Инга обладает громадным потенциалом. Инга – это серия порогов и стремнин на 30-километровой спускающейся кривой, где русло идет по двум сторонам треугольника. Река сужается, падает примерно на 270 метров на протяжении 350 километров и делает резкий поворот вправо на последних 90 метрах или около того. Уникальность места в том, что две стороны этого изгиба можно соединить и использовать для производства огромного количества гидроэлектроэнергии без необходимости прибегать к созданию крупного водохранилища, поскольку выше течение Конго стабильно. Потенциал этого места колоссален: примерно в 20 раз больше, чем у плотины Гувера, самой большой на планете. При этом место расположено недалеко от устья реки, в удобной близости от производства и порта.

Американскому предпринимателю Эдгару Детвилеру