подошли к маяку, увидели лодку и решили позвать Рэя. Я вошёл в маяк, а ты оставался у берега и всматривался в синие кресты, тебя не было со мной всего минуту. Я позвал Рэя, и он тут же откликнулся, потому что окна были, понятное дело, закрыты. В такую-то погоду. Он перегнулся через перила, а я уже вытащил пистолет и держал на прицеле.

Когда показался Рэй, я сделал два выстрела, и одним попал ему в шею. Пуля оболочечная, с маленьким диаметром, если попадаешь в мягкое место, она обязательно проходит насквозь. Рэй повалился на ковер, что я заблаговременно расстелил на площадке. Убрав пистолет обратно в карман, другой рукой я достал апельсиновую корку, взятую из дома. Я помял её, чтобы запах цитруса перебил пороховой дым, и бросил под ноги. Через день я вырезал пули ножом из деревянной балки над лестничным пролетом.

В десять мы пришли к маяку с термосом для Кампиона. Если бы Джуди не явилась туда, я всё равно послал бы тебя за чем-нибудь обратно в магазин, а сам бы поднялся и довершил то, что оставалось. А оставалось перетащить тело и ковёр в комнату, взять гарпун, что я спрятал в мешковине среди маячных вещей, и проткнуть шею там, где прошла пуля. Я немного сбился, самонадеянно посчитав, что справлюсь так же, как с рыбой. Из-за этого мне пришлось красть гарпун. Когда я позже его вытаскивал, то намеренно сильно повредил внутренности, чтобы на вскрытии не обнаружилось пулевого ранения.

Наверное, я мог бы вонзить гарпун аккуратнее, но я очень волновался, что я не успею всё сделать, потому что ты так быстро бежал ко мне наверх.

Ковёр впитал кровь, он был очень плотный, и следов крови на лестничной площадке под ним не осталось. Как только я перетащил Кампиона, я завернул ковёр и бросил его в маячный хлам, затем забрал его вместе с гарпуном и спрятал в чулане, а после утопил в море. Окно я открыл, чтобы тело быстрее окоченело и запутать время убийства. Ну и то, что начнут связывать как-то окно и выступ перед маяком, это было мне только на руку.

Дед увидел направляющегося к нам Морриса и махнул ему, чтобы не мешал разговору. Тот пожал плечами и удалился в ресторан.

– Если ты ещё не догадался, человеком в жёлтом дождевике был капитан Макэвой. Джуди пришла к нему расстроенная и рассказала всё как есть. Она думала, что теперь, когда Летисия обо всём слышала, весь Сент-Фоуи будет в курсе. Джуди сказала, что если Макэвой бросит её, она поймёт. Он оказался настоящим любящим мужчиной и в тот же миг решил пойти к Кампиону, наверное, хотел дать ему под дых. Джуди отправилась с ним и уговаривала не делать этого. Когда они выясняли отношения у подножия маяка, пришли мы. Макэвой спрятался за маяком, а Джуди постаралась завести нас внутрь, чтобы дать своему жениху убежать и остаться незамеченным.

Когда Рэй убил Энни, всё, чего я хотел, это чтобы мой сын жил со мной, хотя бы под одной крышей. Рэй принял моё предложение съехаться. Я думал, что он позабыл обиды, осознал, что наделал, а он переехал ко мне, только чтобы травить моего сына у меня на глазах. Так он делал мне больнее. Когда он убил Джозефа, то кинулся ко мне и плакался, что раскаивается. Рэю хотелось увидеть мою реакцию: мол, я убил твоего сына, а ты был слаб, чтобы защитить его.

Разговор наш краем уха услышала Летисия и решила, что Рэй каялся передо мной за то, что не уберёг сына. Меня уже нельзя было провести, как это было в случае с Энни. Я понял, что этой же ночью убью Кампиона.

Я попросил его купить для меня снотворное, сказал, что я боюсь бессонницы из-за случившегося. Он перекинул эту просьбу Летисии, потому как ранее он уже просил её купить веронал для Джозефа, чтобы опоить его, вытащить ночью, накачать героином и пустить по морю. Летисия спросила: «Для кого снотворное?» – а он ответил, не выдавая меня: «Всё для того же». Снотворное я подсыпал Адаму и Стэнли во время «большого чая». Я не хотел, чтобы тебя отвлекали, тебе предстояло быть моим свидетелем.

Опять вышел Моррис, улыбка по-прежнему красовалась под пожелтевшими от курева усами на розовом лице.

– Как поживают дед и внук? – спросил он, добавив бранных слов, чтобы донести до нас всё тепло своего гостеприимства.

– Лучше всех, – сказал дед, ясно улыбаясь. – Счёт давай, салага зелёная!

– Да пошёл ты в преисподнюю! – Моррис радостно хлопнул деда по спине и весело взглянул мне в лицо. – Когда морские черти приберут эту старую кочерыжку, я буду лить слёзы.

– Ты совершенно doo-lally![64]

Возле машины друзья крепко обнялись. Я понял, что дед попрощался с Моррисом надолго. Может, навсегда.

Дед сел за руль. Руки его были спокойны и уверенно держали баранку старого «Форда».

– Кстати, гарпун я взял в сарае Брекенриджей. После смерти Генри Брекенриджа эта дура зубчатая отлеживалась в сырости и была всеми позабыта. Наверное, миссис Брекенридж всё же вспомнила о ней и обнаружила пропажу, поэтому она защищала Тёрнера от ваших нападок, сочиняла бредни про серную кислоту и отравление в своём стиле, думала, что её жилец, в которого она втрескалась, мог взять гарпун и совершить убийство. – Дед тяжело вздохнул.

Ему было гораздо легче теперь, как мне казалось, когда он свалил эту гору со своих плеч на мои. А я не знал, что мне делать.

– Ты знаешь, мне не хватает Кампиона, не хватает Энни и её глаз, её теплых рук. Я любил твою бабушку, и долго не мог оправиться после её смерти. Прошло много лет, и мы с Энни полюбили друг друга. Она помогла мне пережить утрату. С Энни у нас было всё… или почти всё.

Голос деда звучал мягко, устало, но спокойно.

– Прости меня за всё, малыш! Но я не могу жить без Джозефа, без Кампиона, без всех, кого любил и ненавидел. Мне не хватает прежней жизни, а новую уже не из чего построить. Да и времени уже нет, стар стал. Прости меня.

Сожаление

Долгий внимательный взгляд остановился на моём лице. Я смотрел в одну точку и не знал, что говорить. Адам понял всё давно. Мне ничего не сказал. Хорош друг! Конечно, он хотел как лучше, но тем самым ранил меня куда больнее.

Я не проронил ни звука, пока