– Это не Джозеф на снимке, это ты, Макс.

Мой взгляд упал вновь на чёрно-белое фото. Это был в самом деле я.

– Не понимаю.

– А ты подумай, Макс.

Я подумал. Вот почему тот малец в соломенной шляпе мне сразу показался знакомым. Я решил, что часто видел это лицо, но и предположить не мог, что я думал в тот момент про себя. Вот ведь как выходит, мы с Джозефом в детстве были очень похожи.

– Забавное сходство, – сказал я.

– Дай взгляну. – Моррис протянул заскорузлые пальцы, вырвал у меня снимок и громко рассмеялся. – Ишь, засранец дедов! А как вымахал-то!

Дед смеялся со своим старым другом, и морщины прокладывали лучи от его глаз, как будто в них сияло солнце.

А во мне росла тревога. Она звенела в солёном воздухе, давя мне на виски, от неё горели уши. Откуда-то из глубины время от времени выныривала мысль: почему дед сегодня, забросив все дела, решил провести со мной целый день? Так бывало в детстве, когда он брал меня с собой, куда бы ни отправлялся. А когда я подрос и у меня появились собственные дела и интересы, это кончилось. Что теперь вдруг на него нашло? Нет, мне было хорошо с дедом, как и в мальчишеские мои годы. Рядом с ним я чувствовал себя надёжно и защищённо, словно страшные события последних дней остались по ту сторону холмов. И всё же что-то томило сердце. Было ощущение, что вот-вот, как после затишья, грянет грозный шторм.

– Кстати, многие ребята из нашей корабельной команды могли бы стать неплохими хирургами. Может, в этом всё дело?

– Ты о чём? – не понял я.

– О том, почему морской узел у нас звался хирургическим.

– На борту были врачи?

– Не настоящие, разумеется, – усмехнулся дед. – Мы так называли ловкачей, что могли объегорить других на состязаниях по ловле рыбы. Помнишь, Моррис?

– Как не помнить-то! Всё помню, тысяча чертей! Ты дурачил нас всех! Брашпиль тебе в глотку! – хохотал Моррис.

– Иногда мы устраивали себе такие развлечения, когда долго дрейфовали, – говорил дед, склонившись в мою сторону. – Высаживались в вельботы и отправлялись с гарпунами на ловлю большой рыбы. Были среди нас и «хирурги», это те, кто брал с собой пистолет втайне от других. Когда одни метали тяжёлый гарпун в вёрткую рыбу, другие стреляли из пистолета, а потом, достав добычу, всаживали гарпун в отверстие раны и старались проткнуть рыбу так, чтобы острие вышло точно там, где вышла пуля. Это делалось с хирургической точностью, понимаешь? А потом они говорили, что поймали рыбу одним лишь гарпуном.

– И ты ещё смеешь говорить о других! Мать твоя каракатица! Разрази меня гром! Век якорями греметь! – разбушевался Моррис. – Ты же нас всех так и дурил, пока мы не нашли пистолет под твоим матрасом! Фок-грот-брамсель тебе в левое ухо!

– Верно, верно, признаю, – ухмыльнулся дед, ничуть не обижаясь на приятеля.

Я сделал глоток чая и вытер рот салфеткой.

– Дед, о чём ты всё-таки?

Глава 26

Мрак

Моррис встал, внезапно успокоившись.

– Я, пожалуй, вас оставлю. Хотите десерт? Молли вчера испекла клубничный торт, ещё вкусный.

– Спасибо, дружище! Мы забиты до отвала.

– О’кей. Я подойду позже.

Моррис зашёл в ресторан, оставив нас наедине. Я почему-то боялся поднять глаза, но отважился и сделал это. Дед глаз не поднимал, уставясь на рыбий скелет.

– Я тебе расскажу, как Адам дошёл до сути, но обещай, что не станешь на него злиться. Обещаешь? – Дед оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на меня.

Я не отвечал и кивал молча. Сердце сжалось от предчувствия чего-то непоправимого. Хотелось, как в детстве, зажмуриться, заткнуть уши, спрятаться, чтоб не видеть, не слышать, не участвовать.

Дед стряхнул крошки с бороды и подпёр голову рукой, устроившись для обстоятельного рассказа.

– Моей главной глупостью были мокрые ботинки. Даже не подумал, насколько наблюдательным мог оказаться твой друг. Когда мы разбудили Адама в ночь убийства, дождь ещё не шёл, стало лить, когда ты начал рассказывать о том, что произошло. Я тогда спустился к остальным, оставив вас, будто мне невмочь слушать опять о пережитом. А когда спустились вы, Адам ненароком приметил, что мои ботинки стали мокрыми. Он и не думал ни о чём таком в тот момент, просто это заметил. Позже, через день или два, Адам вспомнил и нашёл этот факт странным. Значит, после того, как оставил вас, я выходил на улицу. И он решил, что я мог выбегать к маяку, чтобы украсть гарпун. Он подумал, что я таким образом кого-то защищаю, того, кому принадлежал гарпун.

Твой друг был прав. Я, оставив вас, сбежал по лестнице, накинул плед, закрыв голову и тело от дождя, пробежал до маяка и вытащил гарпун из Кампиона.

Примерно недели за две до убийства я потерял ключ, и тогда Рэй поехал и сделал дубликат. Но свой ключ я вскорости нашёл, а о дубликате никто, кроме нас с Рэем, не знал. Гарпун я спрятал в чулане, завернув его в плед. Рубашка моя и низ брюк всё же подмокли, но это не было заметно. Однако я совершенно забыл про обувь!

Я забежал в магазин через внутреннюю дверь и сел за стол, как будто только спустился со второго этажа. Летисия заметила одышку и принялась измерять мой пульс. Я сказал, что мы были у Адама и что я не смог ещё раз слушать всё это, сильно переволновался. Медицинскую сестру, даже много лет не практиковавшую, сложно обмануть, но Летисия и впрямь поверила в моё перевозбуждение.

Позже, когда ты отправился спать, я прошёл через пустошь к озеру и закопал гарпун. Я решил, что если закопать рядом с озером, то искать всяко станут в воде, а не в земле рядом. Но полиция в те места даже не заходила до момента, как умер Дуглас.

Через минуту после того, как я прибежал, спустились вы с Адамом. Вы решили, что я был со всеми с момента, как покинул вас, ведь вы не узнавали у других, когда я к ним пришёл. Только вчера вечером Адам спросил у Джуди о том, когда я спустился. Это было перед тем, как она присоединилась к тебе на лавке свиданий. Она сказала, что я вошёл в магазин буквально за минуту до вас.

Дед рассказывал так, словно вёл речь о давно прошедших днях, запомнившихся интересными событиями и приключениями. Так, словно, как в детстве, пришёл ко мне в