Шрифт:
Закладка:
Я с трудом огляделся. И правда, ничто не напоминало о только что происшедшем. Здесь не было более ни детей, ни оранжевых туник, ни следов крови.
— Так что советую вернуться к ужину. Уасикамайок терпеливо ждет вашего волеизъявления.
Ну, ладно. Шутить так шутить…
Я откинулся на спинку мягкого стула, чуть не прижав спиной пальцы метрдотеля; на всякий случай дотронулся до черного галстука, обязательного здесь, кончиками пальцев.
— За этим дело не станет, — заверил я. — Что-нибудь простенькое, легкое. Икру, устрицы, холодную осетрину, зелень, ти-боунстейк, что еще? Ну, фрукты, сыр, кофе… Вина я выберу сам. Вместо аперитива я бы выпил пива. Все. Устраивает?
С тихой радостью я увидел, как на лице мэтра проступает выражение озабоченности.
— Вот и весь заказ, — повторил я не без некоторого высокомерия — впрочем, целиком наигранного. Потому что продиктованные мною слова еще усилили ощущение голода, а голод плохо соседствует с заносчивостью. — Если же мой выбор ставит вас в затруднительное положение…
— Да, — откровенно признал он. — Выполнение вашего заказа связано со сложностями.
— Ну что же, — сказал я, ухмыльнувшись. — Придется извинить вас. Чем же вы располагаете?
— О, у нас есть все, — откликнулся он, сделав рукой движение, как бы отмахиваясь. — Тут затруднение иного характера. Проблема выбора. Икра — какая? Иранская, астраханская, казахская или еще какая-нибудь? Устрицы — из Остенде или?.. Какие фрукты — у них же есть имена! Кофе — какой из шестидесяти сортов? Пиво — какой марки, если их тут сотня?
— Икра черная, — произнес я уверенно. И запнулся.
— Я слушаю, — напомнил он, выдержав паузу.
А черт его знает — какие там сорта. В нашем Институте мы их не различали, кроме двух: подороже и подешевле.
— Все — по вашему выбору, — нашел я выход и облегченно вздохнул.
— Вы возлагаете на меня слишком большую ответственность, — озабоченно, хотя и не без скрытой усмешки, сказал мэтр. — Но положение обязывает. Что, если из вин я предложу вам кахетинские сорта? Хотя, мне кажется, вы должны предпочитать рейнские…
— Молдавские, — сказал я, только чтобы не согласиться с ним.
— Прекрасно. Теперь перейдем к мясу…
Еще минут десять мы с ним уточняли меню. За все это время никто к нам не подходил, и вообще огромный зал со множеством столиков был совершенно пуст, как будто создали его специально для того, чтобы я мог спокойно поужинать. Впрочем — все происходило в Пространстве Сна…
— Очень хорошо, — сказал Дремин, когда мы с мэтром наконец договорились и служитель гастрономического культа бесшумно умчался. — А теперь, я думаю, у нас есть несколько минут. Этого хватит для того, чтобы закончить деловой разговор, начатый (тут он в очередной раз усмехнулся) в несколько иной обстановке, не правда ли?
— Я вас слушаю, — ответил я.
— У вас есть возражения? Или хотя бы сомнения?
Вопрос этот был задан таким тоном, что я поспешил заверить:
— Нет. Ни малейших.
— Очень хорошо. Вот видите, как быстро нам удалось договориться. Как раз и ужин подают…
И в самом деле, по залу уже скользила целая вереница официантов в белых фраках. Каждый из них в поднятой руке нес на белом металлическом подносе какое-то одно блюдо. Лишь замыкавший процессию бесшумно катил тележку с винами.
Вскоре на столике оказалось все, что я успел пожелать, и еще многое другое, какие-то яства, чьи названия и состав были мне совершенно незнакомы — Хозяин лишь негромко произносил их. Я развернул салфетку, бросил ее на колени и начал соображать — какой вилкой и каким ножом сейчас воспользоваться: их тут оказался целый арсенал.
Правда, как раз об этикете мне сейчас следовало думать меньше всего. Есть, конечно, очень хотелось, но ведь это всего лишь игра чувств. А вот то, что я чрезмерно засиделся тут — это факт. И что может последовать за столь обильным ужином, вовсе не было известно. Может быть, Дремин приставит ко мне конвоиров, чтобы они сопровождали меня во всех предстоящих поисках и действиях? Но в них я, с моей точки зрения, совершенно не нуждался. А кроме того — надо было работать, искать свидетелей, теперь, пожалуй, мне потребуется шофер Груздя Минаев. А сидя здесь, я его никогда не обнаружу и ничего от него не услышу…
В Пространстве Сна формулы можно произносить и беззвучно, важно при этом не звучание, а напряжение духа и четкое представление желаемого результата. И я, на мгновения застыв с вилкой в приподнятой руке, начал, стараясь не шевелить губами, выражать формулу. Вовсе не ту, конечно, которую сообщил мне Дремин. Сейчас его помощь мне совершенно не требовалась, наоборот. То, что я мысленно выговаривал, было формулой экстремального переброса в другой, расположенный ниже слой.
— Советую начать с омара, — проронил Дремин доброжелательно. — Возьмите вот этот крючок…
— Благодарю вас…
Я протянул руку. Одновременно Дремин перегнулся через стол, приблизив лицо ко мне. Глаза его расширились. Странно засветились. Мне стало жарко. Я хотел убрать руку — она не повиновалась. Я был словно парализован. В ушах зазвенело. Стены и потолок зала стремительно удалялись в разные стороны. Человек передо мною рос, превращаясь в исполина. Рядом с ним откуда-то возник другой. То была женщина. Я успел узнать ее. Китаянка из давешнего приключения. Но — показалось мне — не только я, но и Дремин был растерян. Похоже, это не входило в его программу. Должно быть, кто-то третий неожиданно вмешался в нашу игру — третий, видевший карты обоих игроков… Да так оно, по сути дела, и было: формулы произносишь не в пустоту, у них есть, надо полагать, конкретный адрес — и вот оттуда последовал ответ…
Я хотел улыбнуться женщине. Но не смог. Мир отошел от меня. Кажется, я терял сознание. Это лишь подтверждало, что мне предстоит переход в другой континуум. Но если…
Туман, мгла, густые клочья тумана заполняют странно расширяющуюся грудь…
«Минаев, — продолжал я думать, исчезая отовсюду. — Мне нужен Минаев… Нужна информация по Груздю, кто бы и как бы ни морочил мне голову».
ПРОВОДНИК
Когда я очнулся, уже свечерело, и над землей стлался полумрак. Я лежал на спине, уткнувшись щекой в траву, разбросав руки. Ощущалась прохлада. «Тут, чего доброго, заработаешь воспаление легких», — мрачно подумал я старыми мерками, целиком принадлежавшими миру яви,
